Потеряв молодую жену, Митя пытался найти забвение в работе и, заглушая черную тоску, загонял себя до такой степени, что сил хватало только добраться до постели. Помогало это плохо, зато дела быстро пошли в гору.
Вот тогда и появился в штате созданной им инвестиционной компании Гена Карцев — двоюродный брат из Калуги. Звезд с неба не хватал, но как было «не порадеть родному человечку»? И тетка слезно просила, да и кому же еще доверять безоговорочно, если не близкому родственнику?
И Гена, начав с охранника, постепенно поднимался все выше, пока не стал вторым лицом в компании — как говорится, из простых лягушек выбился.
Их общий дед, Дмитрий Михайлович Медведев, родился в 1906 году в семье путевого обходчика. Ему было шестнадцать, когда отцовская лошадь вернулась домой без седока. С тех пор никто больше обходчика не видел. Тот исчез, канул в Лету, растворился в небытии.
В восемнадцать лет дед приехал в Москву, поступил на рабфак, а через три года на юридический факультет Московского университета, но учебу не закончил — в 1929-м его арестовали, обвинив в распространении якобы фальшивого политического завещания В.И. Ленина. Это было знаменитое письмо XII съезду партии.
Почти три года он провел в лагерях Западного Урала, а отмотав срок, узнал, что местом жительства ему определен крохотный городок Каменск-Уральский в Свердловской области, приютившийся в устье речки Каменки, там, где она впадает в Исеть, который и статус города-то получил только в 1935 году. А еще через три года, в тридцать восьмом, врага народа и японского шпиона Михаила Дмитриевича Медведева вторично арестовали и из тюрьмы уже не выпустили — расстреляли.
К тому времени дед успел жениться на Дине Львовне Шестопаловой, тоже бывшей зечке, бывшей москвичке и бывшей же учительнице истории, неправильно и вредно трактовавшей генеральную линию партии большевиков. Теперь у них была совсем другая жизнь и совсем другая история, в которой не хватило места воспоминаниям — слишком больно.
Бабушка Дина осталась одна с двумя детьми: годовалым Мишенькой — будущим Митиным папой, и Сонечкой, зачатой в ночь перед арестом. Но дед этого уже не узнал.
Жили трудно, бедно — как все. Дина работала учетчицей на алюминиевом заводе — в школу путь был заказан, вечерами занималась с Мишей и Сонечкой, благо телевизоров тогда еще не было.
Перед самой войной барак, где они жили, сгорел. Но большое несчастье обернулось неожиданным благом — десятиметровой комнатой в коммунальной квартире на втором этаже двухэтажного деревянного дома.
Соседкой оказалась молодая одинокая женщина Паня, повариха из заводской столовой. Паню послал им Бог: кроме доброго сердца, легкого нрава и жизнеобеспечивающей профессии, она имела еще дом в деревне и какое-никакое хозяйство, которое тянула старушка мать, — огородик, пяток кур-несушек и картофельная делянка. В мае все вместе копали огород, в сентябре картошку. Жили одной семьей, потому, наверное, и выжили.
Вставала Паня в пять, бежала на работу, зато и заканчивала рано, брала Мишу с Сонечкой сначала из сада, потом из школы, кормила, гуляла, следила, чтоб делали уроки. Вот тут-то и выяснилось, что сама Паня абсолютно безграмотна. Так что, к радости ребятишек, учились они сообща, причем труднее всех приходилось именно Пане.
— Ну, читай, Паня! Смотри, как просто: «к» да «о» — «ко», «з» да «а» — «за». А что вместе получается?
— «К» да «о» — «ко», — послушно повторяла Паня, — «з» да «а» — «за».
— Ну а вместе? — торопила Сонечка.
— Козлуха! — догадалась сообразительная Паня. Так и приклеилось к ней это прозвище — Козлуха.
