– Да, конечно. – Скрипа в голосе поубавилось, и визитка была принята и сразу же изучена. – Конечно, мистер Келли. Сейчас.
Она удалилась и почти тут же вернулась с плащом.
– Спасибо, что позаботились о полиции, – вежливо сказал Келли, забирая плащ.
И услышал в ответ, уже направляясь к выходу:
– Это наша обязанность, мистер Келли.
Вероятно, полицейский участок находился неподалеку от больницы, поскольку блюстители порядка пришли пешком. Молодой остался, чтобы выяснить у врачей, когда можно будет рассчитывать на показания потерпевшей, а второй, рыжеусый констебль лет тридцати, с мощной фигурой регбиста, предложил Келли вместе проехать в участок и там все подробно рассказать.
Да, совсем не таким, как хотелось бы Келли, выходило у него это утро седьмого июля. Видать, действительно есть резон в утверждении о том, что понедельник – день тяжелый…
Впрочем, комната, в которую констебль привел Келли, показалась тому вполне сносной, несмотря на оконные решетки. Там было тепло и сухо, и главное – на стене рядом с высоким массивным сейфом висел вымпел с сине-белой эмблемой клуба «Бирмингем»: футбольный мяч с водруженным на него такого же размера глобусом, перевитые ленточкой.
Констебль, покашливая в усы, тщательно изучил документы Келли и, забрав их, куда-то удалился. А потом не менее тщательно отстучал на машинке весь его рассказ, то и дело отрывая от клавиш покрытые рыжими волосками массивные пальцы и уточняя детали. И попутно задавая такие вопросы, которые Дэну Келли никогда бы не пришли в голову. В отличие от больничной мумии, констебль, кажется, не записывал его с ходу в преступники, а если даже и имел подозрения, то не показывал виду. Хотя как можно считать преступником человека, по собственной воле доставившего свою жертву в больницу… Да еще и дождавшегося появления полиции.
– И что вы думаете по этому поводу, констебль? – спросил Келли, прочитав собственные показания.
Констебль повел широкими плечами, потер шею:
– Какие-то выводы делать рановато. Есть тут у нас местные… друиды… – Последнее слово прозвучало, как ругательство.
– Что-то типа сатанистов?- осторожно поинтересовался Келли.
– Вот-вот, типа… – покивал констебль. – Съездим на место происшествия, посмотрим. – Он глянул в окно. – Хотя дождь – какие там следы… Будем надеяться, что она придет в сознание и расскажет. Если вспомнит. Могли ведь так накачать… или сама накачалась… И сколько она там пролежала?..
– Вот! – сообразил наконец Келли. – Когда я ее нашел, волосы у нее были сухие.
Констебль подался вперед, и стул под ним страдальчески скрипнул.
– Вы уверены?
– Точно! – возбужденно подтвердил Келли. – Ну, то есть, дождь на них лил, но они еще не успели промокнуть. Кожа мокрая, лицо мокрое, а волосы – нет. До меня только сейчас дошло, я все никак не мог понять… Что-то не увязывалось…
Констебль откинулся на спинку вновь обреченно заскрипевшего стула и сцепил руки на животе.
– Хреново, – сказал он. – Вы там, часом, вертолет какой-нибудь не заметили?
– Нет. Ничего там не было, и никого. Ни единой живой души.
– Хреново, – повторил констебль и, поворошив пальцем усы, остро взглянул на Келли: – А вы трогали?
Келли почувствовал, что краснеет – щекам стало жарко.
– Что… трогал? – с запинкой выговорил он.
– Волосы ее трогали?
– А… Э… Нет, не трогал… Но видно было, понимаете?
– Могли и ошибиться.
Констебль навалился грудью на стол и, четко выговаривая слова, повторил:
– Могли и ошибиться.
Дэн Келли промолчал. В конце концов, не его это дело. Он доставил пострадавшую в больницу – вот что самое главное. А в причинах пусть разбирается полиция, мясистые констебли с сержантами. Пусть выясняют, им за это деньги платят. А ему никто и спасибо не сказал.
– И кожа у нее была теплая, – неожиданно для самого себя чуть ли не с вызовом заявил он. – А кожу я трогал. И очень даже трогал – когда блондинку эту на плащ укладывал.
– Жар, – тут же нашелся констебль.
– А вспышка?
– Атмосферное электричество. Или какие-нибудь световые эффекты. Огни Святого Эльма, знаете?
– Возможно, – уже без эмоций согласился Келли. – У вас больше нет ко мне вопросов? Я свободен?
