— Я не смогу... не буду...
— Тогда забудь о муже, забудь о Нуженале! — сурово произнесла царица. — Аказу мы найдем другую жену. Любая девушка за него пойти будет рада.
— Пощади, великая! Отпусти меня... Я попытаюсь...
— Хорошо, завтра поедешь. Сейчас сходи в дворцовую мечеть и позови сеита.
Тот вошел в покой царицы, чуть заметно склоня голову в знак
приветствия. Жестокий ревнитель веры жил с Сююмбике в дружбе, но всегда сердился, когда видел около нее Эрви. Сеита бесило упрямство язычницы, которая жила рядом с царицей и не хотела поклоняться аллаху.
— Я позвала тебя, святой сеит, для того, чтобы ты принял клятву на Коране,— уважительно произнесла Сююмбике.
— От кого?
— От Эрви.
— Но на Коране клянется только правоверный.
— Твои слова правдивы, святой сеит. Эрви сейчас же примет веру Магомета.
— Нет! Нет! — воскликнула Эрви и прижалась спиной к стене.— Веру своих предков я не предам!
— Тогда вон из дворца! — крикнул сеит.
— Зачем вы мучаете меня? Все эти годы я жила надеждой на возвращение в родные края...
— Твоя надежда сбывается, — мягко произнесла Сююмбике.
— Я потеряю все, если... я потеряю любовь мужа, меня оттолкнет мой отец, меня, словно занозу из тела, вырвут мои сородичи, лучше убейте меня!
— В тебе снова проснулась дикая кровь, — сказал сеит как можно спокойнее. Он по тону Сююмбике понял, что с Эрви надо обходиться мягче и тогда скорее достигнешь цели. — Чем ты платишь за любовь и ласку царицы?
— Я была твоей рабой, великая, во всем повиновалась тебе. Разве я не заслужила твоего доверия? Зачем нужна клятва на Коране? Я и так сделаю все, что ты велишь. Но я должна поехать к Аказу только с чистым сердцем. Иначе — лучше смерть!
— Подай Коран, святой сеит,— строго сказала царица, и сеит развернул священную книгу.— Я тебе повелеваю, Эрви, иди сюда!
— Ну! — крикнул сеит и, ухватив Эрви за руку, потянул к царице.
— Никогда! Лучше умру! — Эрви вырвалась из рук сеита и подбежала к двери. Служитель аллаха бросился за ней.
— Остановись, святой отец, мы не будем насиловать ее — это противно воле аллаха. Прости, что я потревожила тебя зря. Если будешь в городе и увидишь мурзу Чапкуна, пошли его ко мне. Он давно просит Эрви в свой гарем. Скажи, что я дарю ее ему-
Эрви пала перед царицей на колени и, плача, протянула к ней руки:
— Убей меня, госпожа, но только не в гарем! Только не в гарем!— Эрви упала на ковер, содрогаясь от рыданий. Сююмбике подошла к ней, сказала властно:
— Ты поедешь в Нуженал?!
— Поеду.
— И сделаешь все, что я велю?
— Сделаю...
Царица села, кивнула сеиту. Тот подхватил Эрви под руки, подтащил к столику.
— Встань, Эрви!
Эрви поднялась, но тут же упала снова. Ноги не держали ее. Сеит взял со столика священную книгу, поднял руку Эрви, подложил под нее Коран.
— Повторяй за мной. Отныне и до смерти...
— Отныне и до смерти... — надрывно повторила Эрви.
— ...я буду следовать праведному ученью Магомета...
— ...праведному... Магомета...
— …и принимаю веру в аллаха единого и величайшего...
— ...единого и величайшего... — как эхо неслось с ковра.
— ...и клянусь на святой книге...— Сеит глянул на Эрви в ожидании слов, но она молчала.
— Она без чувств, — спокойно заметила Сююмбике.
Сеит перевернул Эрви вверх лицом, приложил Коран к ее губам, к груди, ко лбу и произнес тоном купца в лавке:
— Дело сделано-
— Оставим ее,— сказала царица, поднимаясь.— Теперь она будет покорна нам до смерти...
Ночь сошла на Казань. Вышки минаретов опустели, умолк гомонливый базар, шумевший весь день. Где-то тихо звучал рожок— мелодия лилась печальная, тоскливая. Но вот и она оборвалась, стыдливо замер ее последний звук. Погасли огни в домах, только кое-где мерцают глазки-окна кофеен, не успевших выпустить поздних гостей. Ночью не услышишь скрипа арбы — жители города ушли за высокие заборы своих домов. Даже собаки перестали лаять. Тишина. Изредка процокает по камням запоздалый всадник, иногда бесшумно проплывет чья-то тень по освещенному луной забору, и снова безмолвие.
