После степнянок вбежали в белых кафтанах танцовщицы лесов. Но царица подняла руку, обращаясь к Эрви, сказала:
— Вечером пошлю их к тебе. Сейчас дело нас ждет.
Эрви кивнула головой, она поняла, что царице не хочется после родного ей танца смотреть чужой.
— Теперь пиши: «В этот проклятый аллахом день под Казань пришли гяуры, русские, вместе с послами, а изнутри города подняли копья недовольные Сафой мурзы и эмиры и прогнали его из Казани. И стал ханом подданный Москвы Бен-Али, который Шах-Алею младший брат. Бен-Али сейчас правит Казанью мудро и блистательно...»
— Ты только что иное говорила, великая царица? — робко вставила Эрви.
Сююмбике дала знак Яванче, чтобы тот вышел, потом ответила:
— У ногайцев пословица есть: «Кто говорит правду — того изгоняют из девяти государств». А если мы напишем правду, нас и с земли сгонят. Да и могу ли я про своего мужа писать плохое?
Тихо в комнате. Обе женщины молчат. Меж створками окон звенит ошалелая муха. Задумались женщины. Каждая о своем. Первой нарушает молчание царица:
— Скажи, Эрви, Кучак-оглана ты знала ли?
— Алима?
— Да.
— Ты хочешь знать, горячо ли он целует, крепко ли обнимает?
— На твои слова я могла бы разгневаться, потому что думала совсем о другом.
— О другом? И не надо гневаться на бедную Эрви, аллах тому свидетель. Я вижу, что у тебя на сердце.
— Мое сердце принадлежит хану.— В уголках губ царицы улыбка.
— Хан твоего сердца —Алим, и пусть покарает меня всевышний, если я говорю неправду.
— Садись рядом, Эрви, и слушай. Я вырвала тебя из рук мурзы, я успела научить тебя грамоте, я сделала тебя первой подругой моей. Поклянись мне, что все услышанное ты похоронишь в своем сердце навсегда.
— О, мудрая Сююм! Разве ты не видишь: я предана тебе душой и телом. Я вся твоя. Скажи: умри, Эрви, и я умру!
— Ты умница, Эрви. Ты увидела в моей душе то, чего не видел даже сам Алим. Я давно люблю его, и ты поможешь мне в моей любви. Сегодня ночью приведи его ко мне. Евнуха не бойся, он мой.
— Будет сделано, благословенная. Я каждую ночь буду...
— Только сегодня. Завтра тебя, быть может, не будет в Казани.
— Пощади, милосердная, не изгоняй! — Эрви упала на ковер.
113
8 Марш Акпарса
— Поднимись, Эрви. Кто ты сейчас?
— Я твоя раба, о царица.
— А я хочу поднять тебя. Ты будешь женой князя, Эрви.
— Женой князя? — в глазах Эрви испуг, удивление.
— Да. Завтра же поедешь домой к мужу. Он из Москвы бежал. Теперь, наверное, он снова в Нуженале. Пусть правит землями твоими и своими. Пусть берет в руки весь Горный черемисский край. Я ему во всем помогать хочу.
— Мой милый патыр!
— Слезинку на глазах твоих вижу. Любовь к нему не погасла?
Эрви низко склонила голову, плечи ее слегка вздрагивали.
— Не плачь. Он ждет тебя и любит.
Эрви неуверенно покачала головой.
— Узнала я: живет он один. Если бы забыл тебя — женился. Поезжай смело, подарки богатые повезешь ему. Скажешь, что милостью аллаха дарую я ему княжеский титул. А ты княгиней будешь.
— В лесу зачем мне княжеское имя?..
— Сделаешь все как надо — в Казани будете жить. Отсюда черемисами править будете. Поняла?
— Что надо сделать?
— Скажи Аказу: весь Горный край поднимает пусть и знает, что только одна буду его жаловать, и пусть мне одной будет послушен. Если рать московская на Казань пойдет — ее воюет пусть и до нас не допустит.
— А если он не согласится?
— На то и едешь ты. Сделай все, что можешь: пусть народ твой станет стражем на краю моего ханства, пусть Аказ будет тебе послушен. Наши дары тронут его сердце.
— Смогу ли я? — робко заметила Эрви.— У нас в лесах женщин не любят слушать.
— У нас тоже. Однако я заставляю слушать.
— Ты царица.
— А ты будешь княгиней. Отныне Кучак над землей Аказа будет не властен, он в Крым убежал. Силу свою чувствуй. Если что не так — моего совета спрашивай. Мой конник будет приезжать к тебе часто и передавать мои повеления.
