— Сегодня, как привезу княжну в Кремль, сразу — к тебе.
А Ирина в Новодевичьем монастыре муку терпела. Сколько слез пролила — один бог знает.
Верно, к пострижению ее не принудили, и жила она чуть свободнее, чем послушница. Звалась по-монастырски Ириницей.
В обитель часто наезжал митрополит Даниил. Он сам вел церковные службы, часто беседовал с Ириницей, наставляя ее на путь праведный.
А недавно он снова позвал ее к себе и сказал:
— Приготовься, дочь моя, выслушать скорбную весть. Брат твой Александр свершил тяжкий грех: он ругал государя нашего и, опасаясь кары тяжкой, из Москвы убег неведомо куда. Тебя же государь повелел постричь в послушницы и отвезти как можно скорее в Суздаль.
— Лучше убейте,— тихо сказала она.— Покарайте меня смертью за вину Сани. А постригаться не буду. Силой постригать — грех!
— Гнев и милость от бога, и потому несть в том греха.
— Я руки на себя наложу! И этот великий мой грех падет на государя.
— Опомнись! Не позвал бы я тебя, если бы не надеялся на милость великого князя. Просить ли у него за тебя?
— Проси, владыка, умоляю тебя! Пусть отпустят меня отсюда, я задыхаюсь здесь.
Однажды вечером Ириницу позвала игуменья.
— В путь собирайся,— хмуро произнесла она.
— Куда?
— Не знаю. Возок уже прибыл, торопись.
«В Суздаль! — подумала Ириница.— Здесь постригать — молвы боятся, а там никто не узнает. Остается одно: бежать».
Монастырские сборы недолги. Через полчаса игуменья проводила Ириницу до возка, перекрестила на дорогу и, не взглянув на тронувшийся возок, зашагала в покои.
Возок был дорогой, широченный, обитый кожей. На облучке— монах, на запятках — монахи. В возке тоже кто-то был, но из-за темноты Ириница не могла понять — кто.
-— Куда мы едем?—спросила Ириница.
— Куда велено,— ответил грубый мужской голос.
Скрипел под полозьями снег, слышались удары бича, топот копыт. Возок подпрыгивал на ухабах.
Вдруг резкий и сильный удар сотряс возок, снаружи послышалась громкая брань. Сидевший в возке человек открыл дверку, выскочил на дорогу.
Дверка осталась чуть приоткрытой, и в щель Ириница увидела, что остановились они на мосту из-за того, что сцепились с встречным возком.
Вокруг сновали всадники и что есть силы лупили монахов нагайками.
Улучив момент, когда все монахи принялись оттаскивать в сторону более легкий встречный возок, Ириница открыла дверку и выскользнула на снег. Она быстро перебежала мост и сразу свернула вправо на узкую тропинку, протоптанную в снегу.
Когда монахи заметили беглянку, та была уже далеко. Задрав рясы, они бросились догонять ее.
Аказ тоже заметил девушку. «Не Ирина ли это?» — сразу мелькнула у него мысль. Он быстро подскочил к татарину, который уже встал впереди возка Глинской.
— Ахметка, провожай возок, я останусь! — крикнул он и, кинув поводья своего коня Ахметке, спрыгнул на мост.
Когда Аказ подбежал к проруби, монашка, уцепившись за тонкую льдину, всеми силами старалась остаться на поверхности.
Аказ скинул пояс с саблей, бросился в воду. Он схватил монашку за волосы, быстро подтянул ее к краю проруби и сильным толчком левой руки выбросил на лед. Выскочил из проруби — увидел монахов. Они тоже бежали сюда. Не мешкая, он схватил ле
97
^ Марш Акпарса
жавшую без сознания девушку, оглянулся кругом, увидел в стороне что-то темное и понес ее туда.
Когда монахи подбежали, Аказ снова стоял у проруби и застегивал на обледенелом кафтане пояс с саблей
— Черница... где? — задыхаясь спросил передний.
Аказ молча указал в прорубь.
— Царство ей небесное, успокой господи ее душу.— Монахи перекрестились, пошли обратно. Аказ схватил одного за рясу, сказал:
— У тебя есть возок, у меня нету. Снимай кафтан!
Монах было заерепенился, но второй сказал дрожа:
— Л-любя б-ближнего... отдай.
Зябко кутаясь в подрясник, раздетый монах побежал к возку.
Аказ подошел к девушке, она уже пришла в себя, но была очень слаба. Одежда ее обледенела. Девушка, видимо, слышала разговор с монахами и поняла, что человек этот не враг ей.
