Марш Акпарса - страница 43
— Что вы задумали?! — закричала царица.— Побойтесь бога!
Вверху, на хорах певчие тихо затянули какую-то неведомую
Соломонии песнь, монахини упали на колени, а митрополит, развернув грамоту, стал читать ее.
Царица не слушала слов владыки, в ее голове, словно пойманная птаха в клетке, билась одна единственная мысль: «За что? За что?» От заунывного пения, от гула произносимых монахинями молитв, от испуга у Соломонии закружилась голова, и она еле успела опереться на плечо подскочившему Саньке. Сколько прошло времени, она не помнила, очнулась, когда около уха лязгнули ножницы. Царица встряхнула головой, раскрыла глаза и ужаснулась—ее левая коса, отрезанная на уровне шеи, лежала в руке игуменьи, а ножницы тянулись к правой косе. Соломония хотела убрать косу, но не успела. Ножницы лязгнули еще раз; Судорожно закинув руки за шею, царица собрала пряди оставшихся волос и зажала их в ладони. Марфа, подавая ей куколь, торжественно заговорила:
— Великая княгиня Соломония, ты ушла из мира и умерла, чтобы родиться вновь под святой звездой нашей обители. И будешь наречена именем Софья, и будешь служить богу отныне и во веки веков! Аминь! Возлагаю на голову твою венец иноческий, и да будет...
— Не будет этого! — воскликнула Соломония и, сорвав с головы куколь, бросила под ноги.— Вы не смеете! Государь мой Василий Иваныч покарает вас за это! Я великая княгиня!
— Инокиня Софья,— строго произнес Даниил,— подними куколь и возложи на голову свою. Не поддавайся прегрешению.
— Я не Софья! Я Соломония! Царица!
И тут случилось такое, чего Соломония никогда не ждала!
Шигонька подошел к ней, взмахнул плеткой — и страшной болью ожгло нежное тело царицы.
— Как ты смеешь, холоп! — в гневе закричала Соломония.
— Не греховодничай,— спокойно произнес Шигонька,— государево повеление сполняй.
— Ты по его приказу бьешь меня? — надрывно спросила Соломония.
— Неужто сам бы я осмелился на такое?
— Это правда, Саня? — Царица подошла к Саньке, положила руки на его плечи и еще раз спросила: — Это правда?
Санька со слезами на глазах махнул головой.
Плечи Соломонии опустились, она вся как-то сникла, привстав на одно колено, подняла куколь с монашеским одеянием и, волоча все это по каменным плитам церкви, медленно направилась в левый притвор, как в могилу.
Вечером Саньке позволили проститься с царицей. Соломония сидела в черном одеянии на жесткой лежанке. Она стала совсем другой. Угловатое лицо, во взгляде зло, смешанное со смертельной обидой. Увидев Саньку, улыбнулась, взгляд стал мягче.
— Садись, Саня, рядом. Теперь передо мной стоять не надо, теперь я не великая княгиня.— Она взяла его за руку и усадила рядом с собой.— Скажи мне, Саня, за что они меня так, а?
— В грамоте думной боярской сказано — за бесплодность. Государству нужен наследник, а ты...
— Злодей он, Саня, с Оленкой Глинской спутался, а меня за это постригают. Почему со мной не поговорил никто.
— На ком-то большой грех будет, великая княгиня,— сказал Санька тихо.— Страшно.
— И на тебе грех. Не ты ли обманом привез меня и промолчал дорогой?
— Богом клянусь — не знал!
— Коль в другом поклянешься — поверю.
— В чем?
— Поклянись, что тайну, которую я тебе выскажу, донесешь игумену Досифею.
— Тому, что в монастыре у Покрова? Клянусь!
— Дай руку,— Соломония взяла Санькину руку, распахнула рясу, оголила горку рыхлого живота и положила ладонь на теплое тело. Саньку бросило в жар. Он по молодости ни разу не прикасался к сокровенным местам женского тела, а тут...
— Слышишь, стучит?
— Слышу,—Саньке и впрямь показалось, что в животе раздаются какие-то толчки.
— Это сынок, ножками... Тяжелая я, рожать скоро буду, а меня в монастырь.
Санька резко отдернул руку, сказал:
— Игумену... расскажу.
— Ну теперь ступай. Прости меня, грешную, более, видно, не свидимся,— и заплакала. У Саньки тоже градом катились слезы. Шагая в отведенную ему келыо, думал: «Без владыки на сие дума боярская не решилась бы. Когда государь успел с владыкой спеться? Когда?»
