— Кончился плач Ярославны? — спросила Мария сердито, когда рыдания стихли до всхлипываний, на земле, с поджатыми ногами, с непременным щипанием капризно травки вокруг себя.
— Какой Ярославны? — всхлипывания.
— Царевна такая была. Много плакала и вот, попала в историю.
— В какую историю?
— Ольга! Что случилось опять! — спросила Мария строго.
— Ничего. Они что-то замышляют. Все что-то замышляют! — Ольга рассердилась — Они мне ничего не рассказывают, а я чувствую — замышляют! Мне страшно быть здесь взаперти. Все говорят загадками, все говорят о моем каком-то долге перед этой жуткой Империей, а мне от этого еще страшней. Я не хочу долга… Я хочу, чтобы меня выпустили. Я хочу ребенка! Вот! А Министр говорит: кто тебя возьмет? Если только последний урод или преступник… А я говорю, пускай хоть преступник или урод, лишь бы — вон из этого проклятого Заповедника! Я боюсь. Я боюсь охраны, боюсь Коменданта, я боюсь… твоего дядьку Калиграфка! Он что-то замышляет…
— Конечно, замышляет, — сказала Мария невозмутимо. — Разве может Калиграфк без чего-нибудь на уме жить хоть минуту? И нет здесь ничего страшного, если конечно знать, что у него там на уме…
Вдалеке ударило охотничье ружье с долгим эхом.
— И тебе это известно? — спросила Ольга с любопытством.
— А еще лучше, самим направлять его алчную башку, — продолжала Мария, не слушая Ольгу, — если туда можно впихнуть что-нибудь положительное в принципе.
— Вот ему бы и внушала на старости лет богу молиться, а не мне тут — изображать набожную дуру по твоей милости!
— Учти, Ольга, — пригрозила Мария, — если не будешь меня слушаться, то все твои страхи могут здесь, в Заповеднике, очень даже материализоваться! Я тебе все расскажу, милая, когда разберусь, а мне самой еще тут не все ясно. Я примерно представляю себе, что замыслил теперь Калиграфк, этот мой славный дядюшка, вообразивший себя крестным отцом… А теперь ему захотелось поиграть в вождя… Но я пока не понимаю, что здесь делают эти славные ребята со своей Станцией…
— Что делают? Иногда соединяют моего папочку по телефону с секретарем Большого Конгресса. Как пришли сюда, так и уйдут.
— Не сомневаюсь, — произнесла Мария, покусывая травинку. — Как пришли, так и уйдут, да только вот, что они здесь после себя оставят?
— Господи, Мария! — взмолилась Ольга. — Еще не хватало пугать меня этими иностранцами!
— А это чтобы ты меня слушалась, моя девочка.
Мария опустилась рядом в траву и нежно обняла Ольгу за тощие плечики.
— Ты должна твердо мне обещать, что поступишь в точности, как я тебя прошу. Ты выслушаешь эту лекцию с самым набожным видом и еще сделаешь все, что я тебе прикажу после… А теперь мы с тобой пойдем искупаемся.
— Я не в купальнике, — уныло отозвалась Ольга.
— Мы пойдем на протоку. Там даже звери не ходят.
— Там вода холодная, — опять уныло воспротивилась Ольга.
— Да пойдем же, господи ты, боже мой! — Мария схватила ее за руку. — Ребеночка она хочет, а в лесу боится голенькой…
…Мария обернулась, с удовлетворением отметила, что за ними тайно следовала мужская фигура, и повлекла Ольгу в чащу.
Протока, куда привели дамы совой хвост в кустах, могла даже водолазу показаться местом для погибели. Внизу, среди ветвей, текла холодная и черная вода шириной в пять гребков, и казалось, если туда ввалишься, зазевавшись, то оттуда уже назад его обитатели не выпустят.
Тот, который устроился тайно — и классически — в кустах, замер обескуражено: неужели Ольга с Марией полезут в омут? Русалочки!
Мария поспешила снять с Ольги сарафан. Он отчего-то застрял повыше худого живота, Ольга подняла вверх руки, повертела нежно бедрами и, наконец, выскользнула из платья. Неожиданно тяжкие груди вдруг выкатились наружу у жердеобразной Ольги. Мария взялась рукой ей за трусики.
— Отвяжись, Мария! Я сама! — вскрикнула красиво Ольга.
— Сама ты будешь еще долго озираться по сторонам! — сказала Мария тоном равнодушной мамы.
Ольга инстинктивно оглянулась, плавно спустила трусики до коленок и выпростала из них одну за другой свои длинные ноги.
Наблюдавший в кустах сразу позабыл о своем первом впечатлении, которое, как известно, самое сильное, и уставился внимательно туда, где недавно еще видел «жердь». Что вначале показалось вешалкой для одежды под сарафаном, было на самом деле тонкими ключицами на аккуратных плечах с необыкновенно плавным рисунком линий. Девичьи позвонки сбегали с изгибом вниз по спине к высоким ягодичкам и превращались дальше в тонкую, розовенькую соразмерность бедер. Ольга сделала шаг к воде, пробираясь через кусты, нависшие над протокой, и от усилий мышц сухожилия на стройных худых ногах напряглись и заиграли, и теперь каждую ямочку под коленками и внизу, у лодыжек, наблюдавший без всякого сомнения не отказался бы покрыть поцелуйчиками прямо здесь и сейчас, на месте, невзирая даже на опасность быть обнаруженным за этим своим школьным занятием.
