Следующий шаг, который приходится сделать Марине Мнишек, даже вопреки ее желанию, – обратиться за защитой к королю Сигизмунду III и попытаться договориться с ним о своей дальнейшей судьбе. Примечательно, что она пишет королю два дня спустя после письма отцу, перед самой отправкой королевских послов 15 января 1610 года. Марина вместе с остальным тушинским «рыцарством» желала королю победы в его походе в Московское государство и готова была признать, что фортуна полностью отвернулась от нее. Это была полная «капитуляция» перед обстоятельствами. Все, о чем просила Марина Мнишек для себя и своей семьи, – чтобы Сигизмунд III не забыл о них и наградил своими щедротами. Она подчеркивает свое «сиротство»: «Милость вашего королевского величества, столь часто испытанная семьей моей и моей особой, сама налагала на меня обязанность обратиться в моем осиротении к защите вашего королевского величества. Но злополучное пленение мое, почти лишившее меня свободной воли, отняло у меня возможность прибегнуть к этому надежнейшему и вернейшему утешению. Теперь, когда ваше королевское величество изволили вступить в пределы Московского государства, со своей стороны я искренно желаю, чтобы добрые замыслы, удачное начало предпринятого дела шло успешно и предприятие окончилось благоприятно».
Открываясь королю, Марина пишет своеобразную «автобиографию», последовательно перечисляя все, что происходило с ней от коронации в Москве до прозябания в Тушине: «Уж если кем счастье своевольно играло, – так это мной; ибо оно возвысило меня из шляхетского сословия на высоту Московского царства, с которого столкнуло в ужасную тюрьму, а оттуда вывело на мнимую свободу, из которой повергло меня в более свободную, но и более опасную неволю. Теперь оно поставило меня в такое положение, что я при своем сане не могу жить спокойно». В этом письме, написанном в один из самых тяжких и опасных моментов своей жизни, Марина не пытается спрятаться за этикетные формулы учтивого обращения к королю, а прямо пишет о том, что чувствует и что долго не могла сказать открыто. Все время от приезда в Тушино – лишь видимость свободы, продолжение заключения; да и теперь царский титул не защищает ее. Она питает еще надежду на спасение, но видит, что все зависит только от Бога да от короля. «Приняв все это с благодарностью от Всевышнего, – смиренно продолжает Марина, – Его святому Провидению препоручаю свои дальнейшие дела. Я твердо убеждена, что Он, различными средствами делающий многое, и теперь, в этих превратностях моей судьбы, по благости своей пожелает поднять меня и спасти. А так как ваше королевское величество изволили быть причиной и споспешником первого моего счастья, то я возлагаю полную надежду на Господа Бога, что и в этой моей скорби окажете свое милосердие». Но даже в этом обращении к королю, как к последнему прибежищу, Марина не хочет выглядеть сломленной, она снова и снова провозглашает себя московской царицей и заявляет, что никогда не откажется от этого титула: «Всего лишила меня превратная фортуна, одно лишь законное право на московский престол осталось при мне, скрепленное венчанием на царство, утвержденное признанием меня наследницей и двукратной присягой всех государственных московских чинов».
Так вот что, оказывается, предлагалось королю Сигизмунду III, обсуждавшему в этот момент возможность собственного воцарения в Московском государстве! «Законные права» на московский престол другого претендента! «Теперь я все это представляю на милостивое и внимательное рассмотрение вашего королевского величества», – писала Марина Мнишек, погруженная в собственные несчастья и не понимавшая, что ей не приходилось и мечтать о королевском расположении в этой ситуации. «Я убеждена, что ваше королевское величество после мудрого обсуждения обратите на это внимание и по природной доброте своей примете меня, а семью мою, которая в значительной мере способствовала этому своей кровью, храбростью и средствами, щедро вознаградите. Это будет служить несомненным залогом овладения Московским государством и прикрепления его обеспеченным союзом, с благословенья Божья, которое щедро вознаграждает за справедливость. Желая чего, я препоручаю себя защите и милостивому вниманию вашего королевского величества»
