Если кто-то из военных историков возразит, что грузовики в целях безопасности работали у переднего края только в сумерках или по ночам, возражать не стану: маскировались как могли, дабы избежать ударов вражеской артиллерии и, главное, вездесущих «мессершмиттов» и «юнкерсов». Но война на то и война, что на каждое правило существовало негласное антиправило, писанное в условиях боевых действий.
Допустим, разведка донесла, что противник собирается контратаковать не только соседа, но и тебя. Вывод: позиции противника предусмотрительно следовало обработать миномётами, а потом ещё пройтись из орудий. Чтоб фриц чуток охолонулся и ни о какой контратаке даже не помышлял. Вот тут-то снаряды ох как пригодятся! Сколько бы ни было в наличии, любому командиру всё равно покажется маловато. И летят на передовую машины – одна, вторая, третья… Днём ли, ночью – если надо, значит надо! На выручку полковой артиллерии и мужественной пехоте. А на обратном пути тех же раненых пехотинцев можно подкинуть до медсанбата, а то и до госпиталя…
Точное попадание в грузовик авиационной бомбы полностью бы уничтожило сам транспорт и всё живое в нём. (Не следует забывать и о детонации бензобака с горючим.) Скорее всего, именно так всё и случилось. Группа раненых, отправленных в 183-й медсанбат, была уничтожена прямым попаданием авиабомбы. И это, на мой взгляд, неоспоримый факт, косвенно подтверждённый документально и о котором нам остаётся лишь только сожалеть…
* * *
Вх. № 0291 5. 09.44 г. Секретно
Командирам частей и спецподразделений 154 стрелковой дивизии
Только 183 ОМСБ
«…Командир дивизии приказал:
1. Погребение погибших военнослужащих в борьбе с немецкими захватчиками производить на полковых кладбищах: офицерский состав в одиночных могилах, солдатский и рядовой в братских могилах с положенными почестями.
2. Категорически запретить похороны не установленных по документам личностей военнослужащих, в данном случае производить опознание личным составом подразделений.
3. Команды погребения укомплектовать до 10 человек, которыми категорически запретить пользоваться не по назначению…
Начальник штаба полковник /Гордеев/»[201].
И последнее. Почему группа раненых пропала без вести? Как произошло, что после исчезновения нескольких красноармейцев не был организован их поиск? Ведь случилось настоящее ЧП: пропал не один и не два человека, а группа! Группа раненых!
Вот в этом и ответ. Командование части посчитало, что раненые, благополучно доставленные с порожним грузовиком в медсанбат, там и находятся. Полк вёл бои, поэтому всем было не до выбывших из строя бойцов, эвакуированных в тыл на лечение. Как минимум две недели (а может, и месяц!) о них, судя по всему, вообще не вспоминали. Когда кинулись, было уже поздно…
Кроме того, в период ожесточённых наступательных боёв, во время которых 1-й Прибалтийский фронт нёс большие людские потери, одной из серьёзных проблем наступающих частей оказалась организация захоронений погибших – своих и чужих. Позже в разгромном приказе о персональных потерях и порядке погребения погибших военнослужащих 437-й стрелковый полк прогремит как часть, в которой по неизвестной причине пропадут без вести восемь человек.
Начиная с июля 1944 года и вплоть до глубокой осени в адрес дивизии летят приказы с требованием к командирам усилить контроль за работой, связанной с учётом военнослужащих, а также с погребением тел погибших. Из штаба дивизии аналогичные требования рассылаются в части.
Как видим, команды погребения на местах явно не справлялись со своей работой. Ничего удивительного, что разбомбленный грузовик с ранеными – вернее, воронка от него с разбросанными вокруг фрагментами человеческих тел, – всё это особо никого не заинтересовало. Разбитых на путях и весях машин валялось – не одна и не две – десятки! Поди разберись в суматохе, кто где сидел, кого вёз, откуда и куда… Ни у кого не было времени разбираться в случившемся: части дивизии шли на прорыв. У командования полка не было ни сил, ни возможности заниматься розыском пропавших. Как уже говорилось, раненых хватились много позже
