Он посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним, воображая, что это его жена. Но она не была ею и не станет, пока он будет продолжать цепляться за свои старые страхи. Она ждет ребенка от него, и поэтому ему нельзя ошибиться. По возможности, во всяком случае. Любовь никуда не делась, у него дыхание перехватывало от мысли, насколько сильно и давно он любит эту женщину и как редко он ей об этом говорит. Словно боится, что все разрушится, если он расскажет, как дорожит этим чувством. Если бы они не повстречались и не вступили в такие странные отношения, он бы не выдержал. И он вполне отдавал себе в этом отчет.
Но будущее? О нем невозможно говорить. Невозможно.
Кто-то однажды сказал, что нет большего одиночества, чем быть вместе с чужим тебе человеком. Мало кто знал это так же твердо, как он — мужчина, внезапно застигнутый бессонницей. Исполненный мрачных ночных мыслей, он снова лег рядом с женщиной, которую любил больше всех в своей жизни, и осторожно поцеловал ее плечо.
Все же в жизни Спенсера Лагергрена было и светлое. Была любовь. И звалась она Фредрикой Бергман.
* * *
В памяти всплывала картинка из другого времени: дополнительное обследование у психолога в связи с ходатайством Алекса о переводе его на службу за границу.
Психолог: Что самое худшее, что может с вами случиться сегодня?
Алекс: Сегодня?
Психолог: Сегодня.
Алекс:…
Психолог: Отвечайте не задумываясь.
Алекс: Лишиться моей жены Лены — это было бы самым страшным из того, что может случиться.
Психолог: Судя по вашим документам, у вас двое детей, четырнадцати и двенадцати лет.
Алекс: Верно, их я тоже не хочу лишаться.
Психолог: Но, когда я вас спросил, первым делом вы подумали не о них.
Алекс: Нет, но это не означает, что я их не люблю. Просто любовь к ним — другая.
Психолог: Постарайтесь объяснить.
Алекс: Дети — это то, что дано нам лишь на время. Мы знаем это с самого начала. Они не будут жить с тобой всегда, наоборот, смысл моего присутствия в их жизни — помочь им научиться жить самостоятельно. С Леной все не так. Она «моя» по-другому. И я ей принадлежу иначе. Мы всегда будем вместе.
Психолог: Всегда? Это ваше нынешнее ощущение?
Алекс (уверенно): Я всегда это ощущал. С тех пор, как я ее знаю. Мы всегда будем вместе.
Психолог: Эта мысль придает вам спокойствие или вызывает волнение?
Алекс: Спокойствие. Если однажды я проснусь утром и ее не будет рядом, я не смогу дальше жить. Она мой лучший друг и единственная женщина, которую я когда-либо любил по-настоящему.
Алекс тяжело сглотнул. Черт возьми, что же случилось? Снова то же самое. Она отводит глаза, когда он ищет ее взгляд, каменеет, когда он прикасается к ней. Громко и неискренне смеется, а спать ложится очень рано.
Он надеялся, что несколько часов работы смогут отвлечь его.
Коридор, в котором находились кабинеты его особой оперативной группы, встретил Алекса пустотой, когда он вышел из лифта. Тяжелыми шагами он прошел к себе и опустился за стол. Бездумно перелистал бумаги.
Первые публикации об убийстве появились в Сети уже вчера, а сегодня утром он обнаружил, что об этом написали все крупные утренние газеты. Черт бы их побрал, все эти полицейские утечки. Сколь бы тесен ни был круг посвященных, всегда кто-нибудь ухитрится услышать то, что не предназначено для его ушей.
И то, что прокурор накануне распорядился отпустить Ронни Свенссона после того, как Петер повидался с Тони Бергом и узнал о причине конфликта с Якобом Альбином, делу тоже не помогало.
— Нет ни технических доказательств, ни мотива, даже чтобы посадить его за угрозы насилия, черт меня дери, — подвел итог уставший прокурор. — Разве что вы сможете доказать, что он автор и тех писем, что пришли с другого компьютера.
— А что, если он просто воспользовался другим компьютером, чтобы замести следы? Что он сам нарочно изменил стиль последних сообщений, чтобы скрыть свое авторство?
— Очень может быть, но именно вам следовало бы это доказать. А вы этого не сделали.
Алекс с раздражением читал заключение прокурора. Увы, его группе не удалось доказать ровным счетом ничего. Но не в этом дело. Все равно тут концы с концами не сходятся.
