Но Эрика Сунделиуса его звонок обрадовал.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Я пытался найти вас, как только вернулся домой и увидел заголовки газет. Я надеюсь, что мы сможем увидеться лично и все обсудить. Но одно могу сказать сразу.
Алекс ждал.
— Я пользовал Якоба Альбина более десяти лет. — Эрик Сунделиус глубоко вздохнул. — И сразу скажу: нет ни малейшей вероятности, чтобы Якоб совершил то, что приписывают ему газеты. Он никогда не убил бы ни себя, ни свою жену. Вот вам мое слово профессионала.
Фредрика Бергман выспалась впервые за многие месяцы. Ночью ей не приснился ни один кошмар. Она проснулась рано, уже в семь. Спенсер спал рядом. В футляре на полу лежала скрипка. Теперь она была настроена. Во всех отношениях благословенное утро!
Спенсер такой красивый! Даже когда он лежит, видно, какой он высокий. Седые волосы, обычно идеально уложенные, растрепались.
Она залезла под одеяло, прижалась к его теплому телу. Под ложечкой засосало, когда она подумала о предстоящем ужине с ее родителями. Спенсер согласился пойти к ним.
— Это будет испытание, — пробормотал он, прежде чем они заснули.
Словно примеривался к судьбе Иова.
Фредрика замерла. Мысли ее машинально вернулись к работе, к делу супругов Альбин. Она вспомнила последнее сообщение, которое Якоб Альбин получил за несколько дней до смерти.
«Не забывай, чем кончил Иов. Всегда есть возможность покаяться и исправиться. Кончай искать».
С облегчением, что мысли о работе вытеснили тревогу о предстоящем вечере у родителей, она легко поднялась с постели. Несмотря на поздние сроки беременности, гибкость не покидала ее, она была у нее в крови.
Ребенок вытянулся, безмолвно протестуя против неожиданных перемещений матери.
Библия стояла посреди книжной полки — заметный красный переплет и золотое тиснение на корешке. Удивившись неожиданной тяжести книги, Фредрика села и принялась ее листать. Иов, человек, удостоившийся отдельной книги в Библии.
Чтение оказалось не самым простым. Пространный текст, слова в котором допускали разную интерпретацию. Сам сюжет был незатейлив. Сатана бросил вызов Богу, который считал Иова самым праведным человеком на свете. Сатана утверждал, что быть праведником Иову несложно, раз Бог его так опекает. Бог позволил Сатане отнять у Иова все имущество и здоровье, а также всех его десятерых детей, чтобы доказать, что Иов все равно не станет роптать.
Боже, сколько же в Ветхом Завете таких вот садистских историй!
Иов достойно прошел через испытания. А за небольшое сомнение, которое он позволил себе относительно Божьего милосердия, он позже покаялся. И получил щедрое вознаграждение. Бог одарил его двойным богатством против прежнего, а также двадцатью детьми вместо десяти, отнятых Сатаной.
«Все хорошо, что хорошо кончается», — усмехнулась Фредрика.
И снова вспомнила полученное Якобом сообщение: «Всегда есть возможность покаяться и исправиться».
Она напряженно думала, что это может означать в контексте того, что она только что прочла в Книге Иова.
«Якоб Альбин был не таким, как я, — размышляла она, — он легко понимал смысл сказанного в Библии, и отправителю угрозы это было известно».
Она встала и стала ходить по комнате. Вопрос состоял в том, насколько хорошо отправитель сам был знаком с Библией. Если внимательно прочесть сообщение, то его можно понять как приглашение к переговорам. Покаяться и исправиться. Иов усомнился, но покаялся и был вознагражден.
Фредрика замерла на полушаге.
В последнем письме они предлагали ему сделку. Но Якоб Альбин отклонил предложение. Он проигнорировал их призыв прекратить поиски.
Но что же он искал? И как они поняли, что он отказывался вступить в переговоры? Расследование показало, что Якоб Альбин не посылал ответа ни на одно из полученных сообщений.
Значит, на него вышли каким-то иным способом.
Фредрика думала. И вспомнила, что на входной двери были найдены отпечатки пальцев Тони Свенссона.
Алекс решил первым делом поехать к Эрику Сунделиусу и лишь затем снова наведаться к Рагнару Винтерману.
Эрик Сунделиус, главврач и психиатр Дандерюдской больницы, принял их у себя в кабинете. Комната была небольшой, но толково обставленной. Плотно уставленный узкий книжный шкаф в торце, на стене за письменным столом — увеличенная фотография, тонированная сепией, представляющая, судя по всему, оживленный городской перекресток и пробку, выстроившуюся на красный свет.
