Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 167

Через шесть лет вышла автобиография д'Обинье, или, скорей, его «Жизнь, рассказанная его детям» и опубликованная в то время под заглавием «Мемуары». Этот текст, написанный в конце жизни, отражал более личный взгляд на события, по большей части уже описанные во «Всемирной истории», но освещенные здесь по-новому. Действительно, многие обвинения этого историка, в частности, выдвинутые против Маргариты, утрачивают категоричность. Так, д'Обинье уже не говорит о виновности королевы в развязывании «войны влюбленных» и даже не упоминает ее имени в связи с этой войной. Далее, бывший шталмейстер короля Наваррского возвращается в своей книге к отношениям с повелителем, сообщая, что еще до приезда Маргариты в Нерак тот стал с ним холоден — Беарнец хотел использовать его не самым достойным образом, чтобы добиться собственных целей в отношениях с юной Тиньонвиль, а молодой человек показал себя слишком несговорчивым: «С тех пор карьера д'Обинье пошла на спад»[739]. Значит, не королева была виновата в том, что его карьера не удалась, как он утверждал раньше. Автобиография д'Обинье содержит и еще несколько эпизодов, которых в его произведении раньше не было, но которые, похоже, не имеют иного назначения, кроме как выставить его самого в выгодном свете: к ним относится «острота», которую он якобы произнес насчет бриллиантового сердечка маршальши де Рец, а также противодействие, которое он, один против всех, якобы оказал планам отравить Маргариту по ее возвращении в Нерак…

Наконец, в 1730 г. под заглавием «История матери и сына» была опубликована часть «Мемуаров» Ришелье, в то время приписанная Мезере. Министр Людовика XIII рассуждал о Маргарите довольно долго, в напыщенном стиле, достойном основателя Французской академии: «Она колебалась, к кому из них примкнуть: с одной стороны — муж, с другой — брат, Король и религия. Наконец любовь взяла верх в ее сердце; она пошла за тем, с кем была неразрывно связана», то есть за супругом, однако покинула его в трудные времена, наполненные войнами, интригами и… «поводами, которые она ему подавала» для подозрений. Политическую роль этой драматической героини автор обходит почти полным молчанием. Высокую оценку с его стороны получают только образцовая самоотверженность королевы и ее покорность общественному благу в момент, когда ее муж стал королем. «Она ни в чем не сопротивлялась желаниям мужа, […] в отличие от самых простых женщин, пылающих завистью и ненавистью к тем, кто занимает место, которое они считают своим, […] она преподнесла все свое имущество наследнику, которого Бог дал Марии Медичи и которого она сделала и своим наследником, как если бы он был ее собственным сыном, приехала ко двору, поселилась напротив Лувра и не только часто наносила визиты Королеве, но и до конца своих дней оказывала ей все почести и знаки уважения, которые та могла ожидать от самой незнатной из придворных»[740].

Конец этого пассажа, похоже, связан с личными воспоминаниями молодого Ришелье. «Истинная наследница дома Валуа, она никогда не одаривала кого-либо, не выразив сожаление, что не может дать больше, подарок никогда не был настолько большим, чтобы у нее не оставалось желания дать больше, если только это было в ее власти; если же порой казалось, что она распределяет свои щедроты не слишком разборчиво, то это потому, что она предпочитала бы одарить недостойного человека, чем забыть одарить того, кто это заслужил. Она была покровительницей литераторов, любила слушать их, приглашала к себе, в общении с ними она узнала немало, а потому ее речь была гораздо грамотней, чем у других женщин ее времени, слог же ее был более изящен»[741].

Может быть, кардинал счел нужным несколько возвысить образ женщины, которую столько раз очернял перьями своих историографов, но которой по-прежнему восхищался? Такой вопрос закономерен. Однако в этом хвалебном портрете, который отчасти обезображивает Маргариту, а отчасти превращает в святую, трудно не увидеть некую идеальную противоположность «матери сына» — вездесущей во всем этом пассаже под скромным именем «Королевы». Ришелье здесь создает в некотором роде портрет идеальной монархини: ее терзают разные побуждения, поскольку времена смутные, но в конечном счете она повинуется долгу; она могущественна, но живет на другом берегу от Лувра и на полном серьезе отказывается от интриг; она царственна, но жертвует собой ради блага государства и соглашается быть просто самой достойной из его подданных… к моменту выхода книги читатели могли и не уловить таких тонкостей — за сто лет до того понятных для всех. Зато мечта кардинала о том месте, какое должны занимать королевы, стала реальностью.