Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 169

«Дух Лиги» Луи-Пьера Анкетиля (1771) тоже очень показателен для эволюции представлений во второй половине XVIII в. Это произведение, которое, судя по его названию, посвящено восстанию 1580–1590 гг., должно было бы описать действия и жесты всего клана Гизов, противостоявшего как Генриху III, так и королю Наваррскому, и, в частности, деятельность женщин из этой фамилии, о которой упоминают все переизданные мемуары. Но женщины почти напрочь отсутствуют в этой книге. Сохранилось лишь единственное упоминание о герцогине де Монпансье, которая выглядит страшилищем: эта «неистовая женщина заражала даже этих одержимых своей ненавистью и мстительностью». Отомстить она хотела Генриху III — не за то, что он был виновен в убийстве ее братьев, а из-за «авансов, оставленных без внимания, или [как вариант?] разоблаченных галантных интриг — преступления, которого женщина никогда не прощает»[745]. Анкетиль читал Летуаля. Почти все события с участием герцогини, отмеченные хронистом, можно в искаженном виде найти в его рассказе. Но он, похоже, уже ничего не понимал — разве что, наоборот, понимал слишком хорошо. Описанные факты, в любом случае, больше не соответствуют действительности: они стали «неудобочитаемыми» и, как и для Вольтера, уже не поддаются осмыслению.

Впрочем, всерьез читать этого историка трудно. Он описывает Варфоломеевскую ночь по «Мемуарам» Маргариты, но делает Коконнаса любовником… герцогини Немурской (матери Гизов); он хвалит защиту короля Наваррского в 1574 г., но еще не знает, что «Оправдательная записка» составлена его супругой, притом что многие другие уже это знают; позже он слово в слово следует Мезере, сообщая о связи [королевы] с Тюренном и о «войне влюбленных». Наконец, он утверждает, что Маргарита, «обесчещенная, не смея возвращаться к супругу, отправилась скрывать свой позор и усугублять его в отдаленные замки, где полагала возможным свободней предаться своим наклонностям. С того периода лучшее, что историк может сделать для нее, — это больше не говорить о ней»[746]. Вот он и не говорит.

Последняя книга, которая задержит здесь наше внимание, — это «Дух Генриха IV», датированный 1777 г., новое свидетельство, что культ первого Бурбона укреплялся. В предисловии издатель сообщал, что своей книгой продолжает традицию, возникшую после публикации «Генриады» Вольтера: «С тех пор каждый год воздвигался новый памятник во славу Генриха. […] Поскольку публика благосклонно встречает все, где описывается этот великий государь, то появляются все новые произведения; пусть некто повторяет то, что уже сказал другой, этого не замечают — достаточно говорить о Генрихе, чтобы снискать одобрение». То есть подобная популярность избавляет от необходимости вдумываться. Эта книга — коллаж из отрывков из разных текстов о короле, сделанный самим издателем, который указывает свои источники в скобках. Цитируются многие авторы, в том числе Сюлли, д'Обинье, Летуаль, де Ту, Матьё, Бассомпьер, Перефикс… Особо подчеркнуты склонность короля к спорам, его любезность, его юмор. Без конца повторяется, что он любил женщин, но теперь эта черта выглядит проявлением его добродушия, а упреки, которые доминировали в исторических трудах начала века, как будто остались в далеком прошлом. Текст почти умалчивает о Маргарите, упомянув ее всего единожды: «Еще одним, может быть, не менее весомым доказательством любви к народу, какое Генрих предъявил ему, был тот факт, что он, расторгнув брак с Маргаритой де Валуа, от которой претерпел немало огорчений, заключил второй вопреки сердечной склонности»[747].

Эта книга, «популярный» и упрощенный вариант ученой истории, которую олицетворяли два ранее упомянутых произведения, показывает, что представления, распространенные среди «широкой публики», были по преимуществу теми же, которые имела интеллигенция (intelligentsia). Генрих IV стал непогрешимым героем, которого, конечно, занимали женщины, но исключительно как любовницы; что касается его первой супруги, она была виновна в том, что доставляла ему «огорчения» — без чего бы все ее благополучно забыли.