Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 149
Второе возражение исходило от человека, имевшего неизмеримо больший авторитет, чем Матьё де Морг: это был Сюлли, в 1638 г. выпустивший первое издание своих «Мудрых королевских основ экономики государства», иначе говоря, своих мемуаров. Он тоже хорошо знал эпоху, о которой писали историографы Ришелье, и без колебаний выступил в защиту своих современников, обличая «писателей, речь которых мы услышали, и прежде всего некоего Дюплеи», которые — «настоящие наемники». Последний, — обвиняет Сюлли, — очернил «таких особ, как король Генрих III, королева Луиза его жена, монархиня, почитаемая людьми самыми мудрыми и благочестивыми, королева его мать, Месье его брат, королева Наваррская, о которой он отозвался хуже всего, хотя жил у нее на жалованье, и других достойных лиц». Он им приписал «гнусности и мерзости, и зловредные и ужасные умышления друг против друга, ни малейшего признака которых никогда не обнаруживалось, притом бесстыдную лживость подобных обвинений никто не может сознавать лучше [него]»[680]. Впрочем, Маргариту Сюлли редко упоминает в своем труде. Мы видели, что он сохранил лучшие воспоминания о годах ее молодости, в Нераке, когда королева приобщала двор короля Наваррского к правилам нетривиальной любви, но считал ее отчасти ответственной за развязывание «войны влюбленных» — по тем же причинам, что это делал и д'Обинье: оправдывая гугенотскую сторону. Зато великий казначей Франции приводит верные сведения об эпистолярных сношениях, которые имел с владелицей Юссона во время переговоров о разводе и в последующие годы — это стало для него поводом привести несколько писем королевы-изгнанницы и напомнить о ее роли в раскрытии заговора графа Оверньского и герцога Буйонского. Однако это свидетельство бывшего министра Генриха IV, опубликованное нелегально, будет целиком напечатано, став доступным для просвещенной публики, только после смерти Мазарини.
В те же годы взялся за перо, чтобы опровергнуть пропаганду власти, и другой видный политик — маршал Бассомпьер. Его «Замечания на "Жизнеописания Генриха IV и Людовика ХIII Дюплеи» содержат внимательный анализ ошибок либо глупостей Дюплеи, которые он отмечает почти все подряд и скрупулезно опровергает; но книга также показывает, какой гнев испытывал маршал, читая эту официальную историю, — он то и дело клеймит историографа за бесхарактерность, называя даже «животным» и «невеждой». Так, браня Дюплеи за высказывание о «нежданном приезде Королевы Маргариты» в Париж в 1605 г., он приходит в ярость: «Ты бессовестный лжец — ведь мало того что ее приезд был приятен [королю], но [король] несколько раз уговаривал ее, прежде чем она соизволила согласиться». И в ее приеме не было ничего скандального: «Король отправил для ее встречи в Мадрид (Мадридский замок] господина де Вандома в сопровождении господина де Монбазона и знатнейших вельмож, а когда она прибыла в Лувр, король вышел ее встречать на середину двора, а королева — к подножью главной лестницы». Бассомпьер не принимает также оправданий Дюплеи: «Каким бы негодяем ты ни был, но когда тебе поручили очернить государыню, чей хлеб ты ел, — как мог ты на это согласиться?» Наконец, он обращает внимание на противоречия в некрологических «похвалах» в последнем томе, особенно насчет пристрастия королевы к возвышенной любви: «Ты сам опровергаешь всю грязь, какую писал в предыдущих книгах, где измышляешь и прочие мерзости, внушающие ужас». И заключает на этот счет: «Ты хвалил лишь затем, чтобы хулить»[681].
Бассомпьер, который был одним из ближайших друзей Генриха IV с конца XVI в., считает нужным опровергнуть и еще одно ложное утверждение — о мнимой ненависти Маргариты к супругу, о которой историограф не уставал твердить. «Эта скотина несколько раз это повторила, а ведь и тот, и другая давали понять, что когда-то были очень влюблены друг в друга, и я слышал, как они оба говорили об этом между собой; […] он женился на нее не против ее воли, она была очень этим довольна». Что касается претензий историографа на то, чтобы своей прозой развеять мнимую ложь в «Мемуарах» королевы, то маршал отметает эти претензии одной фразой: «Какое оскорбление она могла нанести этому великому королю, который был для нее защитой, не говоря уж о том, что питал к ней привязанность — он это выказывал открыто и кичился этим!»
