В этот приезд Алексея домой материнское сердце оттаяло. Она искренне радовалась за сына, гордилась им. Как радовались этому старшие братья! Да и соседи по улице приходили полюбоваться на красавца-летчика и заодно расспросить о том, нападет ли Гитлер на Советский Союз. Земляков тогда особенно волновал этот вопрос, поскольку по всей Европе уже громыхали грозы войны.
Как один день пролетел и без того короткий двухнедельный отпуск, после которого Маресьев приступил к исполнению своих новых обязанностей. Еще вчера летчик-инструктор учил его технике пилотирования, а теперь он сам инструктор, главный преподаватель и воспитатель летной группы курсантов, отвечающий за их обучение, воспитание и воинскую дисциплину.
Безусловно, любая новая должность — это тоже своего рода экзамен. Справлюсь ли? Хватит ли знаний, опыта? Эти вопросы задает себе любой человек, получив повышение по службе. Не давали покоя они и Маресьеву. Ведь отлично летать и учить летать других — это далеко не одно и то же. Однако рядом были старшие товарищи, их помощь, советы, наставления помогли ему быстрее освоиться в новом качестве.
Под началом Маресьева было 12 курсантов — примерно одного возраста, но разных по уровню знаний и совершенно непохожих по характеру. Его задача как летчика-инструктора в первую очередь состояла в том, чтобы научить каждого из них летному делу. И не только. Для этого он должен был оценить способности каждого своего подопечного, к каждому найти подход, то есть изучить черты его характера, настроения и нужды. В «Памятке инструктору-летчику по воспитанию и обучению курсантов» говорилось, что «инструктор является основным непосредственным воспитателем курсантов, располагающим наибольшими возможностями воздействия на них. Он обязан воспитывать у них беззаветную преданность Родине, инициативу, смелость, дисциплинированность». Иными словами, Маресьев стал для своих питомцев и учителем, и воспитателем.
— Обучение и воспитание курсантов — это неразрывный процесс, — постоянно напоминал летчикам-инструкторам начальник школы полковник А. И. Кутасин, имевший за плечами опыт воздушных боев во время Советско-финской войны.
Маресьев был требовательным, взыскательным летчиком-инструктором. Не терпел расхлябанности, недисциплинированности, безответственности. Он постоянно находился с курсантами, обучая их тонкостям пилотирования. Отдельно занимался с отстающими. Иногда курсантам казалось, что их командир вообще не уходил домой. Во время выездных полетов так и было. Маресьев не покидал кабину практически весь день, используя для отдыха немногие минуты, отведенные на заправку крылатой машины. Но и пока шла заправка, ему приходилось пошагово разбирать полеты курсантов. В ходе таких разборов не миндальничал, мог строго отчитать иного «летуна» за допущенные ошибки:
— Курица лучше летает, чем вы, товарищ курсант…
Но никто не обижался. В следующем полете такой курсант уже не допускал промахов, старался четко выполнить ту или иную фигуру пилотажа.
Особенно переживал Маресьев за своих «птенцов», когда они самостоятельно поднимались в небо. Не раз екало сердце, если вдруг кто-то выполнял упражнение не так. Это могло обернуться трагедией. Ведь небо не прощает ошибок. Придя домой и ложась спать, Алексей многократно прокручивал в голове прошедший летный день, анализировал действия своих подопечных. А на следующий день, как всегда, ранний подъем в 3–4 часа утра, аэродром, предполетная подготовка и нескончаемый гул взлетающих и заходящих на посадку самолетов.
В июне 1941 года в школе состоялся очередной плановый выпуск летчиков-истребителей, в числе которых были и питомцы Маресьева. Но этот первый летний месяц был и последним мирным месяцем. До начала войны оставались считаные дни…
Глава 3. Жаркое небо 41-го
Кто не воевал в 1941–1942-м годах, тот не видел настоящей войны.
А. И. Покрышкин, трижды Герой Советского Союза, маршал авиации
В воскресенье 22 июня Маресьев вместе с товарищем Николаем Шаховым, таким же летчиком-инструктором, прямо с утра отправился в Ростов-на-Дону. В распоряжении был целый день, но, главное, зачем они туда поехали, — это заказать себе в пошивочном ателье гражданские костюмы. Купили в универмаге материал. Причем не какой попало, а шевиот стального цвета. Зашли в ателье. Приветливый лысоватый закройщик-армянин снял с них мерки, затем, повесив сантиметр на шею, стал выписывать квитанции на оплату. И в этот момент в ателье забежала женщина.
