Вместо этого Лесли ударила его в пах, рванулась в сторону, выскочила из кабинки и увеличила дистанцию между ними.
— Передай Марти, что это идиотская шутка, — сказала она брезгливо.
Марат почувствовал ярость. Она не хотела его. Ее губы оставались плотно сжатыми. В ее глазах был только страх — никакого влажного блеска. В паху пульсировала тупая боль. Еще не было такого, чтобы его ударила женщина.
Марат попытался снова к ней подойти, но она шарахнулась назад и сбежала на один пролет вниз по лестнице. Потом обернулась. Марат мог ее догнать, но глухой голос внутри подсказал ему, что это будет конец. Если он начнет избивать Лесли в холле первого этажа, то окажется в тюрьме и выйдет из нее лишь стариком. Наказание будет слабо отличаться от кары за убийство. Марат не хотел закончить седым горбуном, побирающимся в трущобах.
Поэтому он остановился.
* * *
— «Вопли женщин и стоны смерти превратили корабль в театр ужаса, почти невообразимого. Скоро я страшно отощал и ослаб. Мне разрешили постоянно находиться на палубе. С меня сняли путы. Я был юн, и они знали, как я безобиден. Я ждал, что скоро разделю судьбу своих компаньонов, которые ежедневно умирали рядом со мной. Я ждал, что смерть скоро положит конец моим бедствиям».
Марат перестал читать. Было уже довольно темно. Дождь смешивался с сумерками. Буквы расплывались перед глазами. Руки ведьмы остановились. Старуха смотрела на него.
— Устал, — сказала она, — путаешься.
— Да, — признал подросток. Он посмотрел на лошадку. Она не выглядела как статуэтка — скорее напоминала крошечное чучело. Сходство с любимым конем Лесли было таким, что у Марата захватило дух.
— Хочешь подержать его? — спросила ведьма.
Марат протянул руку.
— Осторожно, — предупредила Намон. — Если ты случайно сломаешь ему ногу, или свернешь шею, Лесли больше не будет на нем кататься.
— И все придется начинать сначала, — догадался Марат.
Старуха усмехнулась.
— Да, — сказала она, — если я соглашусь, и если мне не надоест слушать твои пять книг.
— Нет, — ответил Марат. Он успел убрать руку прежде, чем Намон отдала ему фигурку. — Не хочу рисковать.
— Ты неглуп, — вслух подумала старуха. Она поставила фигурку на стол рядом с собой. Казалось, конь дремлет в стойле.
— Когда твоя девочка выезжает на прогулку? — спросила Намон.
— Завтра воскресенье, — сказал Марат. — В середине дня.
— Мне нужен час, минута, — рассмеялась Намон. — Или тебе все равно, куда и когда он понесет свою всадницу?
— Лесли с родителями поедут на утреннюю службу в Нотр-Дам-де-ла-Пэ, — ответил Марат.
— Ты следил за ней, — одобрила колдунья.
Марат был очень зол после того, как Лесли его отвергла. Он начал искать ее дом. У него не было зацепок, пока он однажды не наткнулся на Джима. Это случилось почти через месяц после столкновения у таксофонов. Марат выходил из колледжа. Знакомый солдат никак на него не отреагировал — подросток больше не приносил в школу свой нож, и у них не было конфликтов. Марат прошел под рамкой металлоискателя, и в этот момент открылась стальная внешняя дверь проходной. В помещение зашел чернокожий очкарик средних лет. Он презентабельно выглядел. Марат понял, что это один из шоферов. Он подумал, что мужчина похож на его бывшего одноклассника Алана.
— Я забрать девочку, — сказал водитель. — Лесли О» Корнел.
Марат вспомнил ее телефонный разговор. «Джим» — мгновенно понял он.
— Я Вас помню, — ответил солдат.
Марат и Джим разминулись. Подросток вышел на улицу. Он чего-то смутно ждал. В происшедшем была какая-то возможность.
Марат немного знал про машины. Знал, что у них есть номера, что они заводятся ключами, что им нужно топливо, чтобы ездить, что у них двери на защелках, а некоторым можно проткнуть колеса. Еще он думал, что на цену машины главным образом влияют ее размеры и наличие в ней кондиционера.
Белая машина Джима стояла прямо перед Маратом. Она была дорогой, но не самой дорогой. Даже дешевле, чем машина адвоката Ульриха.
Марат сделал несколько шагов в сторону и заглянул в окно. Солдат читал, сидя на стульчике у стены. Он не видел улицу. Марат ждал секунду, а потом бросился к машине. Он двигался быстро, чуть пригнувшись, чтобы никто его не заметил.
