Его дочь Лиз готовила обед и одновременно разговаривала с ним через окошечко в стене, проделанное, чтобы передавать тарелки с кухни прямо в комнату, но почти доверху заложенное стопками журналов, книг, тетрадок с ролями.
— Ни гроша отложить невозможно, о другом жилье уже и думать перестала. Я вообще докатилась: считаю за счастье, когда не приходится заниматься совсем уж нелюбимым делом.
— На мелкие напасти плюй.
— Но крупных берегись.
— С моего последнего приезда…
— Ну?
— …ты стала гораздо лучше выглядеть, малышка.
— Твой последний визит пришелся на черную полосу. Кстати, я смотрю, ты нашел свой халат и пижаму. Вечно ты все забываешь, папа.
— Я в тебя.
Он читал газету. Его ноги были босы.
— И разве гак можно — не предупредить, что приезжаешь. Я бы тебя встретила в аэропорту.
— Спонтанный порыв. Вообще-то я думал, ты сегодня на работе.
— Понедельник — выходной.
— Спорим на что угодно: в своем деле ты мастер.
— Ты это им скажи. Мне вот-вот стукнет тридцать, а я все никак не избавлюсь от приставки "пом".
— Послушай, я не хочу вас стеснять. Завтра меня здесь уже не будет.
— Живи сколько захочется — кушетка в твоем распоряжении. Останься хоть ненадолго. Это мне только в радость.
— Ты же меня знаешь.
— На День павших вся наша троица соберется в Атланте. С удовольствием доложу о редкостном событии — визите Мифического Отца.
— Весь праздник им испортишь.
— Почему ты не спрашиваешь, как у них дела?
— Мне по фигу.
— Спасибо.
— С этими двоими я заключил междугородний пакт о взаимном пофигизме. Телепатия. Наши души понимают друг дружку с полумысли.
Отложив в сторону первую тетрадку газеты, он приступил к другой.
— Им интересно то, что ты делаешь, — сказала она.
— Что я делаю? Все то же самое. Кому это может быть интересно?
— О тебе по-прежнему они говорят много и охотно. Но только не с матушкой, конечно. Вот она действительно слышать о тебе не желает.
— Я и сам-то не желаю, Лиззи.
— Но тема всплывает и всплывает. Мы как щенята — грызем и вырываем друг у друга все ту же обслюнявленную тряпку.
— Доложи, что я не даю алкоголю взять надо мной власть.
— А что сказать о твоей нелюдимости?
— А что? — сказал он.
— Эта твоя взвинченность. Запретная зона, куда мы не допускались, когда ты хандрил. Как ты растворялся в воздухе, ну чистый фокусник.
— Послушай, если ты вправду считаешь, что со мной было так тяжело общаться, — зачем на меня вообще время тратить, а?
— Не знаю. Может, я трусиха. Боюсь, что обида пристанет ко мне намертво и я до старости буду казниться — какая я озлобленная и нехорошая. А может, дело в том, что мое будущее не предполагает детей. Не придется превращать свою жизнь в урок истории на тему "как не повторить путь моего отца". Я никого не смогу так исковеркать, как ты исковеркал Шейлу с Джеффом.
Лукаво улыбаясь, она высунулась из-за перегородки.
— Кто-кто, а мы не считаем, что твое поведение было связано с литературным трудом. Мы-то считаем, что для Мифического Отца работа была безотказной отмазкой. Вот как мы трактуем эту проблему, папочка. Сколько бы ты ни прикидывался, будто писательство — твой тяжкий крест, нас не обманешь. На самом деле это был лишь подходящий костыль, удобное алиби, законное оправдание твоей уникальной неспособности вести себя по-людски.
— А в чем, собственно, состоят обязанности помрежа?
Улыбнувшись еще шире, она посмотрела на Билла так, будто он произнес ту единственную фразу, которую она могла бы счесть доказательством его любви.
— Напоминать актерам, в каком квадрате сцены им полагается упасть замертво.
Из спальни вышла Гейл, взяла с вешалки куртку.
Билл повернулся к ней:
— Я тебя выгоняю? Останься, будь нашим рефери. На мою голову обрушилась ветхозаветная песчаная буря.
— Сегодня у меня гипнотерапия. Это моя последняя надежда сбросить хоть пару фунтов.
— Я ей говорю: "Попробуй не есть", — сказала Лиз.
— Говоришь — с таким видом, будто ничего нет проще. Меня хватает максимум на восемь дней строгой диеты, потом включается автопилот, и я с чистой совестью оставляю свое тело в покое.
— Поговори с моим отцом. У писателей самодисциплина та еще.
— Знаю. Завидую. Я бы так никогда не смогла. Сидеть и корпеть день за днем.
