— Ну и где же он? — спросила она.
— Вычислю. Давненько он меня не переигрывал. Сволочь.
— Но куда он мог поехать?
— Куда его левой ноге вздумалось. Но если это вздумалось его левой ноге, я в конце концов все вычислю.
— Но как ты можешь быть уверен, что он не заболел, не попал под машину?
— Я был в издательстве, говорил с ними. Дошло до настоящей драки — и пихались, и толкались. Охрану там на кривой козе не объедешь. Короче, мне совершенно ясно, что он просто вышел в другую дверь.
— Ну тогда, мне кажется, он у Бриты.
Скотт застыл, держа зубную щетку наперевес.
— Он не у Бриты. С чего вдруг он пойдет к Брите?
— А зачем еще ему оставаться в Нью-Йорке?
— Нам неизвестно, остался он там или нет. Мы даже толком не знаем, зачем он туда поехал. Он мне сказал, что просто заглянет к Чарли Эверсону. Эверсон сказал, что они говорили о новой книге. Нет, с Бритой он на связь не выходил, иначе я бы знал. На днях прислали телефонный счет. Там было бы отмечено.
— А если она ему сама звонила?
— Нет, он куда-то зарылся. Ушел в подполье.
— Опять дал деру от своей книги.
— Книга закончена.
— Не с его точки зрения.
— Он никогда не уезжал, не сообщив мне куда. Нет, теперь он залег на самое дно.
Скотт пошел в ванную и почистил зубы. Вернувшись, уставился на Карен, пока та не сообразила, что на нее смотрят.
— Надо заняться описью вещей, — сказал он.
— Но раз его здесь нет…
— Тем более. Нужно как следует прибраться в его кабинете.
— Ему не нравится, когда мы туда заходим.
— Ему не нравится, когда я туда захожу, — сказал Скотт. — Полагаю, иногда по ночам он явно одобряет твое присутствие. Ночью или под вечер, пока я езжу за луком для тушеной баранины.
— Или за огурцами для салата.
— В кабинете нужно прибраться и все аккуратно разложить. Пусть, когда вернется, сможет для разнообразия найти все, что захочет.
— Через день-два он нам позвонит, тогда спросим разрешения.
— Он не позвонит.
— Надеюсь, что позвонит.
— Он свалил не для того, чтобы нам звонить.
Скотт лег, поднял воротник своей пижамы.
— Дадим ему шанс, хорошо? Вдруг все-таки позвонит, — сказала Карен. — Большего я не прошу.
— Он задумал какую-то трудную, отчаянную авантюру, не предполагающую нашего участия.
— Скотт, он нас любит.
Она смотрела на экран телевизора, стоявшего в изножье кровати. Женщина на велотренажере, одетая в облегающее блестящее трико, что - то говорит в камеру; в угол экрана втиснута другая женщина, размером с мизинец, переводящая монолог первой женщины на язык жестов. Карен, скользя взглядом по экрану, всматривается в обеих. От мира она почти не отделена. Всё в себя вбирает, всему верит; боль, экстаз, консервы для собак… для нее всё не от мира сего, всё божья роса. Бездумность младенческая. Скотт не сводил с нее глаз и ждал. Она носит в себе вирус будущего — это, правда, Билл говорит, не я.
"Прежде чем переходить улицу, посмотри на указатель", — напоминал себе Билл. Очень даже разумно, во всех бы городах такой закон ввести — крупными белыми буквами тебе сообщают, куда надо смотреть, если жить не надоело.
Смотреть на Лондон ему было неинтересно. А то он его раньше не видел! Из такси, мельком, три секунды: Трафальгар-сквер, неизбежные воспоминания, дух места; строители понаставили заборов, закутали здания синей пленкой, но ничегошеньки не изменилось — территория мечты, двуликая, как все знаменитые достопримечательности, отчужденно-безразличная, но одновременно знакомая, родная, врезанная в душу навеки. Он ни на что не обращал внимания, кроме указателей. Посмотрите налево. Посмотрите направо. Казалось, эти фразы по-своему отвечают на основной, обсосанный-пережеванный вопрос бытия.
Какие же дрянные ботинки. А в груди — такое ощущение, будто ребра размякли. И в горле першит.
Ему захотелось вернуться в гостиницу и немного поспать. Чарли продиктовал ему название отеля в Мейфэре, но Билл остановился не там, а в каком-то второразрядном сером клоповнике и уже начал ворчать про себя, что надо бы потребовать деньги назад.
В номере он снял рубашку, подул на влажный от пота воротник, подсушивая его, удаляя волосы и пыль. В одолженной у Лиззи спортивной сумке ле жали его халат и пижама, а также купленные в Бостоне носки, белье и туалетные принадлежности.
