— «Счастье въ стремленіи, а не въ достиженіи. Пока стремился — вѣрилъ въ сладость достигаемаго, а достигъ и пришло разочарованіе. И отравило счастье. Оно въ ожиданіи, а дождался-и уже омрачено счастье, нечего ждать. Поблекла радость ожиданія».
Пока ждалъ, искалъ, достигалъ этого клада Коля, онъ казался ему необычайнымъ, заманчивымъ, прекраснымъ, разрѣшающимъ всѣ сомнѣнія и огорченія. А увидалъ замшѣлый красный сундучекъ съ истлѣвшей рубахой и гимназическимъ ремнемъ и пропало очарованіе клада и нѣтъ нужды торопиться узнать, что тамъ еще лежитъ.
Другое уже манило Колю. Домой!… О! хотя бы въ тотъ временный домъ, гдѣ мамочка и Галина, въ то новое отечество, гдѣ, какъ далекія ясныя звѣзды, блестятъ ясные глаза Люси Дарсонвиль.
И первыя слова, сказанныя Колей послѣ бурной благодарности Мантыку, были:
— Куда мы идемъ?
Мантыкъ отвѣтилъ просто. Точно онъ угадалъ Колины мысли.
— Домой.
— Домой? — переспросилъ Коля. — Да развѣ есть у меня домъ?
— У тебя? Не знаю. Но у меня здѣсь есть мой домъ… И, я надѣюсь, тебѣ и твоему американцу будетъ у меня не плохо. Да и хочется мнѣ поскорѣе узнать, что оставилъ, кромѣ рваной рубахи и ста талеровъ тебѣ твой дядя Петя. Не очень-то онъ, кажется мнѣ, былъ шикарный.
— А какъ же съ американцемъ? — кивнулъ Коля на носилки.
— Я вызвалъ къ нему Русскаго доктора и, кромѣ того, Маріамъ, дочь геразмача Банти, при немъ. Это она его и выходила.
Коля покраснѣлъ.
— Маріамъ здѣсь?
— Да. Геразмачъ Банти у одного своего арендатора — купца — «нагадія» — въ Аддисъ-Абебѣ, устроилъ намъ помѣщеніе. Маріамъ тамъ уже распоряжается. Небось, Коля, съ Мантыкомъ не пропадешь!
Они перешли рѣчку Хабану и направились вдоль ея берега къ небольшой усадьбѣ изъ четырехъ круглыхъ хижинъ.
— Вотъ и мой домъ, — сказалъ Мантыкъ. — Ну, давай же посмотримъ, что тамъ написалъ еще твой дядя Петя? Можетъ, опять какой-нибудь ребусъ закрутилъ. Любить онъ загадки загадывать!
Мистеръ Стайнлей покойно лежалъ на мягко устроенной ему Маріамъ «альгѣ«. На дворѣ суетились и о чемъ-то спорили Либэхъ и Али, вѣрные слуги Мантыка.
Мантыкъ взрѣзалъ ножомъ пакетъ и передалъ его Колѣ. Мистеръ Стайнлей внимательно слѣдилъ за Русскими юношами.
— Ну, Господи благослови! Вынимай, — сказалъ Мантыкъ. Его голосъ дрожалъ.
Коля вынулъ нѣсколько пожелтѣвшихъ листковъ бумаги, исписанныхъ крупнымъ почеркомъ. Чернила порыжѣли и выцвѣли отъ времени и сырости.
— Все? — спросилъ Мантыкъ.
— Все, — сказалъ Коля.
— Никакого чека?
— Никакого.
— Ну, хотя тысячефранковый билетъ?
— Ничего. Мантыкъ свиснулъ:
— Изабелла — ослабѣла, — сказалъ онъ. И добавилъ спокойно, равнодушнымъ голосомъ: — читай.
— «25 марта 1912 года, день Благовѣщенія», — читалъ Коля и сейчасъ же по фразамъ переводилъ для мистера Стайнлея по-англійски: — провинція Шоа, городъ Анкоберъ. Я, Петръ Георгіевичъ Покровскій — въ Русскомъ прошломъ — гимназистъ 1-й С.-Петербургской гимназіи шестого класса, въ Абиссинскомъ настоящемъ арміи негуса Менелика II геразмачъ Петросъ, чувствуя свою близкую кончину, завѣщаю тому, кто найдетъ мой закопанный кладъ.
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
«Мою блузу, ремень и кавказскій кинжалъ, память о моемъ Русскомъ прошломъ, пошли моимъ роднымъ. Ищи ихъ въ Петербургѣ, въ домѣ Собачниковыхъ, № 12, по Николаевской улицѣ.
«Письмо передай негусу.
«Сто талеровъ возьми себѣ на расходы.
«И знай!
«Если ты имѣешь ключъ къ моему кладу, — ты обрѣлъ большое богатство.
«Ты оказался любознательнымъ, и пытливъ твой умъ, ибо ты разгадалъ мою загадку. А быть любознательнымъ и имъть пытливый умъ, развѣ это не богатство?
«Это капиталъ, который ты вложилъ въ свою жизнь.
«Ты разузналъ объ Абиссиніи и изслъдовалъ пути туда. Вотъ тебѣ первые проценты на твой капиталъ. Твой капиталъ увеличился знаніемъ.
«Ты рѣшилъ ѣхать въ Абиссинію, чтобы искать кладъ.
Ты не поскупился потратить на это деньги. Не бойся, даже, если ты сдѣлалъ для этого долгъ. Ты обнаружилъ приступъ воли. А что дѣлаетъ человѣка великимъ: воля и умъ. Я далъ тебѣ случай проявить волю. Благодари за это, мой невѣдомый родственника Ты начинаешь богатѣть.
«Ты поѣхалъ, преодолѣвая присущую намъ лѣнь и неподвижность. Ты поѣхалъ, терпя лишенія и опасности пути, и на походѣ ты заострилъ свой умъ и отточилъ свою волю. Теперь ты богатъ до конца дней своихъ, богатъ
