— Иль, послѣ труднаго похода
Захочешь освѣжить языкъ, Ты въ мигъ на чай согрѣешь воду, Поджаришь къ ужину шашлыкъ.
И тихая радость отдыха у костра, все то святое и прекрасное, что даетъ человѣку природа, отражается въ синихъ глазахъ Коли.
— Гори!.. Какъ наша жизнь, сгораетъ!
Свѣтлѣй! Свѣтлѣй, мой огонекъ. Твой яркій пламень озаряетъ
Кавказскихъ воиновъ кружокъ…
Послѣднія слова были заглушены чьимъ-то страшнымъ крикомъ: — вотъ оно!..
Коля увидѣлъ, какъ старый грекъ, его сокаютникъ, стоявшій у сам. аго борта, протянулъ худую руку, указывая куда-то вдаль, за спину Коли вдоль корридора спардека.
Всѣ повернули головы на этотъ крикъ и все перемешалось… Дамы плакали и визжали, мужчины, вооружившись кто чѣмъ могъ, стульями, палками, крокетными молотками кинулись впередъ. Коля вскочилъ и оглянулся. Ему показалось на мгновеніе, что что-то бѣлое и страшно высокое метнулось на другомъ концѣ парохода, синими огнями вспыхнули страшные глаза и въ тотъ же мигъ по всему пароходу погасло электричество.
Темнота продолжалась одно мгновеніе. Вѣроятно, кто нибудь нечаянно, или нарочно выключилъ токъ. Когда снова заблистали огни — никакого привидѣнія не было обнаружено. Оно мелькнуло, показалось, привидѣлось — и исчезло.
Водворяя спокойствіе, приглашая всѣхъ занять мѣста и не волноваться, живой, черноусый и черноглазый комиссаръ парохода, стоя на эстрадѣ, стучалъ по столу деревяннымъ молоткомъ, приглашая занять мѣста и приступить къ аукціонному торгу, къ лоттереѣ-томбола и другимъ забавамъ. Передъ нимъ на столѣ, стоялъ большой тщательно упакованный предметъ, перевязанный веревкой и комиссаръ, заглушая шумъ взволнованной толпы, возгласилъ спокойнымъ, ровнымъ голосомъ:
— Une machine à coudre! Швейная машина! Объявлена цѣна десять франковъ! Всего десять франковъ за швейную машину!.. Кто даетъ больше?!
Живые впечатлительные французы забыли о привидѣніи и столпились около комиссара.
— Пятнадцать! — раздался чей-то женскій голосъ.
— Увѣряю васъ, что я его хорошо видѣлъ, — говорилъ грекъ. — Все въ бѣломъ. Очень большое… Двадцать! — крикнулъ онъ, жадно оглядывая большой свертокъ.
— Но это же просто вамъ показалось, — сказалъ старый еврей. — Какія теперь могутъ быть привидѣнія! — Онъ пожалъ плечами. — Радіотелеграфъ — и привидѣнія. Пхэ… Я уже даю двадцать пять!
— Даютъ сорокъ, — сказалъ комиссаръ, показывая на группу нарядно одѣтыхъ французовъ,
— Такъ я же даю сорокъ пять! Цѣна быстро наростала.
— Привидѣніе, — ворчалъ еврей. — Это же просто трюкъ, придуманный для развлеченія пассажировъ!.. За хорошую швейную машину можно смѣло дать сто сорокъ, Ну, даже, если и подержанная… Она новая стоитъ всѣ восемьсотъ.
Онъ торопливо крикнулъ:
— Сто пятьдесятъ…
Но уже надбавили до двухсотъ. Еврей заволновался и сразу далъ двѣсти. Это подзадорило грека и онъ, позабывъ о привидѣніи, набавилъ десять франковъ.
Въ толпѣ пассажировъ перваго класса дали триста. Точно шло состязаніе между первымъ и третьимъ классами, кто дастъ больше за швейную машину.
— Господа, въ пользу вдовъ и сиротъ моряковъ французскаго торговаго флота, — возглашалъ комиссаръ, — швейная машина!.. Даютъ шестьсотъ!.. Вы давали? — показалъ онъ на еврея….
Сейчасъ же изъ группы перваго класса набавили: — шестьсотъ пятьдесятъ. Третій классъ отсталъ. Теперь въ дѣло вмѣшались англичане, и мистеръ Брамбль сразу сказалъ:
— Семьсотъ!
— Семьсотъ?.. Кто даетъ больше! Семьсотъ! Разъ… Никто больше?.. Семьсотъ… два…. три… Машина за вами.
— Коля, возьмите машину, — сказалъ Брамбль и сталъ доставать изъ бокового кармана туго набитый бумажникъ.
Коля приготовился къ большой тяжести и протянулъ за машиной обѣ руки.
Странно… Очень легка показалась ему машина. Онъ съ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на комиссара, потомъ на мистера Брамбля.
— Что? — спросилъ Брамбль.
— Но, мистеръ Брамбль, уже очень легкая машина. Коля держалъ свертокъ на мизинцѣ.
— Ну… Развязывайте.
Любопытные толпою окружили Колю. Онъ снялъ бумажную обертку. Подъ ней оказался большой картонный ящикъ. Раскрылъ ящикъ — тамъ свертокъ въ бѣлой бумаги. Распаковали: еще коробка и опять пакетъ, въ пакетѣ коробка поменьше…. Уже Коля весь окруженъ былъ бумагами, коробками и пакетами. Наконецъ, въ самомъ концѣ — маленькая коробка отъ спичекъ и въ ней иголка съ продернутой въ нее ниткой. Онъ подалъ ее Брамблю.
