— Machine à coudre! — сказалъ мистеръ Брамбль. — Не худо придумали эти французы!
— Ну, я же сразу замѣтилъ, что не такъ, — сказалъ еврей. — Я уже видѣлъ — пакетъ не похожъ. Форма не та.
— Однако, сами набавляли, — присталъ къ нему грекъ.
— Ну, набавлялъ. Ну и что набавлялъ! Это, чтобы вы отвязались съ вашимъ привидѣніемъ.
Аукціонъ продолжался.
Послѣ него оттащили піанино въ сторону, убрали стулья. За піанино сѣлъ таперъ и возбуждающіе звуки уже устарѣвшаго танго раздались подъ глубокимъ тропическимъ небомъ.
Французскій лейтенантъ съ пѣвицей, пѣвшей «Partir c'est mourir un peu», выступили первой парой
Весь пароходный ютъ наполнился танцующими.
Піанино гремѣло, и за его игрою стали не слышны мѣрный рокотъ машины внутри парохода и тихое шипѣніе волнъ у его носа.
Миновали Бабъ-эль-Мандебскій проливъ. Коля видѣлъ вдали бѣлыя черточки на розовомъ фонѣ горъ — Аденъ. Въ Аденъ не заходили, но сразу свернули въ Таджурскій заливъ.
Было шесть часовъ утра и, какъ всегда, — неизмѣнно зимою и лѣтомъ въ этихъ широтахъ, изъ океана поднималось солнце. Океанъ былъ тихъ. Какъ расплавленное серебро лежалъ онъ безконечнымъ просторомъ, розовѣлъ, переливалъ перламутромъ, отражая солнечный восходъ, и больно глазамъ было смотрѣть на него. Коля всталъ давно. Онъ вышелъ на палубу и смотрѣлъ, какъ по тихому морю, точно по маслу, «Лаосъ» входилъ въ широкій заливъ.
Берега были голы и пустынны. Въ бухту вдавалась низкая, широкая и плоская долина, стѣсненная по обѣимъ сторонамъ невысокими, хребтистыми горами, розовѣвшими на солнцѣ. Горы красиво отражались въ морѣ. Вправо показалось нѣсколько кривыхъ и чахлыхъ пальмъ и бѣлыя постройки на горѣ и подъ горою.
— Обокъ! — равнодушно сказалъ стоявшій рядомъ съ Колею матросъ.
Коля почувствовалъ, какъ забилось его сердце при этомъ имени.
Вотъ онъ — тотъ Обокъ, гдѣ началась завязка таинственныхъ похожденій и приключеній дяди Пети! Гдѣ же лежитъ развязка?!
Коля вглядывался въ берегъ. Онъ искалъ кресты стараго кладбища казаковъ Ашиновской шайки. Ничего не было видно. Кругомъ была розовая пустыня.
Горы въ солнечномъ блескѣ казались прозрачными. Складки долинъ и ущелій входили въ нихъ нѣжными лиловыми тѣнями. Надъ горами пламенѣло небо безъ облаковъ. Дали были ясны и прозрачны. Горы невысоки и мягки, берегъ вокругъ Обока казался ненаселеннымъ.
Въ серединѣ бухты правильными квадратами кварталовъ лежалъ у самаго «океана городъ, состоявшій изъ однообрагныхъ бѣлыхъ каменныхъ двухъэтажныхъ домовъ съ аркадами. Кое-гдѣ были зеленыя пятна садовъ. Въ море вдавался каменный ряжъ, оканчивавшійся дамбой. Крыша оцинкованнаго желѣза на длинныхъ бѣлыхъ пакгаузахъ нестерпимо блестѣла на солнцѣ. На концѣ дамбы на высокой мачтѣ поднимали французскій флагъ. Это и было Джибути. За нимъ вдали высокою лиловою чередою подымались горы. Онѣ одни разнообразили и украшали плоскія и сѣрыя окрестности города.
Ни одного корабля не было на рейдѣ. Отъ берега черными точками отделилось десятка три маленькихъ узкихъ лодочекъ и быстро приближалось по спокойнымъ водамъ къ «Лаосу».
Пароходъ издалъ глухой ревъ и застопорилъ машину. Море заголубѣло подъ винтомъ и покрылось бѣлымъ перламутромъ пѣны.
Стали отдавать якорь.
Пассажиры наполнили палубу и тѣснились у бортовъ.
Узкія лодки туземцевъ, — «пироги», окружили пароходъ. Въ лодкахъ сидѣли черные люди, одѣтые въ бѣлые холщевые штаны, не доходившіе до колѣнъ. На однихъ лодкахъ были наложены страусовыя перья, пестрыя шкуры леопардовъ и зебръ, гроздья золотисто-зеленыхъ банановъ и какія-то кружева, на другихъ не было товара.
Тамъ сидѣли полуголыя дѣти — мальчики лѣтъ 10-15-ти. Они причалили къ бортамъ, какъ обезьяны, ловко цѣпляясь за якорныя цѣпи, забрались на палубу, звонко и назойливо крича: — A la mer! à la mer… Un sou… deux sou… à la mer, —[50]
Они кидались съ бортовъ парохода внизъ головою въ воду, исчезали въ вспѣненной глубинѣ, гдѣ на мгновеніе показывались ихъ розовыя пятки и появлялись на поверхности курчавыми черными головами, улыбаясь задорной улыбкой и сверкая ровными бѣлыми зубами и бѣлками черныхъ лукавыхъ глазъ.
