– Ремиз, – показал он рукой на высокого простолюдина с широким лицом, изъеденным оспой. – И Астан, – управляющий повернулся ко второму охотнику, бородатому и плешивому.
– А ты упитанный, Астан, – ухмыльнулся Теолот. – Должно быть браконьерничаешь?
Охотник вздрогнул и что-то испуганно пробормотал.
– Что он сказал? – недовольно спросил Теолот.
– Никак нельзя, – повторил управляющий слова Астана.
– Знаю я вас, – лицо Теолота помрачнело. – Все воруете! Смотрите – поймаю, засеку до смерти!
– Как поступить с кабаном, господин? – напомнил Силт.
– Да… – Теолот мрачно глянул на управляющего. Задумался надолго, окаменел.
Охотники мяли шапки в руках – уж и сами не рады, что пришли. Говорили жены, что к новому хозяину на глаза лучше не показываться. Но в горячке спора забыли обо всем, решили, что уж если кто и рассудит, то…
– Ладно, – сказал Теолот, оживая. – Поступим так. Ремиз получает две трети туши. Тем самым с Астана списывается старый долг. Вот вам мое решение. А теперь самое главное, – Теолот оскалился. – За то, что рассудил я вас по закону, отдаете мне треть от кабаньей туши. Каждый. Итого, к завтрашнему дню две трети кабана должны быть у меня.
– Но… – побледневший Астан вздернул голову, наткнулся на холодный взгляд Теолота и сразу сник, опустил безвольно руки.
– А теперь убирайтесь!
Охотники поспешили уйти. Но Силт не двинулся с места.
– Что-то еще? – спросил Теолот, хмуро разглядывая управляющего.
– Ваш отец так бы не поступил, – сказал Силт.
– Мой отец! – фыркнул Теолот. – Он поступил много хуже, когда засунул меня в эту дыру!
– Вы оставили без пищи две семьи.
– Они и так обворовывают мои леса.
– Потому и воруют, что не могут добыть пропитание честно. Люди недовольны.
– Я тоже!
– Раньше все было иначе.
– Хозяин сменился.
– Люди ропщут. Боюсь… – Силт замялся.
– Боишься? Чего боишься?
– Охотники – не крестьяне. Терпеть не привыкли. И оружие у них есть.
– Бунта боишься?
– Выпустят стрелу из леса. Попробуй найди потом стрелка. Или огня подпустят.
– Ты что же, запугать меня стараешься?
– Просто предупреждаю. Ропщет народ. Волнуется. Разговоры всякие ходят.
– Какие разговоры?
– Про стрелу из леса. Про огонь. Много чего говорят.
– Кто говорит? – Теолот привстал, навис над столом, подался к управляющему. Лицо его налилось краснотой, скулы закаменели, угол перекошенного рта подергивался. – Кто?!
– Кто ж его знает… Ветер носит, в уши задувает.
– Ты мне это брось! Говори, кто слухи распускает!
– Не знаю. Но слышал, к ведьме гости зачастили.
– К старой карге? Она еще жива?
– Жива. Ходят к ней люди, как и раньше. Только вопросы у них теперь другие. Спрашивают, долго ли еще им так жить. Сколько еще мучаться. А ведьма отвечает, что немного. Новый хозяин, говорит, долго не проживет.
– Вон оно что… – протянул Теолот. Глаза его сощурились, превратились в узкие щелочки. – Вот значит как…
– Ведьме верят.
– Ах она, карга старая! Народ мутит…
– Знает она многое. Видит былое и будущее. Судьбы людей читает.
– Что ж… – Теолот опустился в кресло, крепко сжал подлокотники. – Придется напомнить всем, кто здесь хозяин. Завтра же снарядишь людей за ведьмой. Поглядим, что она при мне нагадает.
– Как бы не вышло чего, господин, – негромко сказал Силт.
– А ты чего тут мне указываешь! – вскинулся Теолот.
– Я не указываю, господин. Я помогаю.
– Не нужна мне твоя помощь!
– Ваш отец, господин…
– И хватит мне тут про моего отца! Завтра же отправляй людей! Пусть привезут сюда ведьму!
– Хорошо, господин. Как скажете. Все будет сделано, – в голосе управляющего слышалась покорность, поза выражала смирение.
Теолот, тяжело дыша, долго разглядывал горбатого Сита. Наконец успокоился, криво чему-то усмехнулся и вернулся к трапезе.
Вечером прибыли нежданные гости.
Слышно их было издалека. Сначала раскатился над тихим лесом звонкий собачий лай. Потом послышались людские голоса, взрывы хохота. Истошно крякая, сорвались с застывшей поверхности маленького озерца испуганные утки.
– Кто бы это? – озабоченно спросил себя Теолот, выглядывая в окно.
Уже темнело. Деревья смыкались плотней, просветы меж стволов заливала тьма. Стелился по земле тяжелый низовой туман, редкий, призрачный, жутковатый; цеплялся за кусты, повисал на ветках, колыхался, словно рваные полотнища паутины.
