Лицо с монашескими клеймами на щеках.
С клеймами Локайоха.
Он шел один. Монахи, которых он встречал в пути, называя его «брат», звали присоединиться к их компании. Но он всегда отказывался. И они не настаивали, не решались – они чувствовали какую-то силу, исходящую от этого необыкновенно высокого человека, его необычайную уверенность, его твердость, его величие. Если у него спрашивали имя, он отвечал:
– Меня зовут Атэист…
Он шел один. Шел сам, по своей воле, а не по предначертанию божьему, не по велению судьбы.
Единственный по-настоящему свободный человек.
Человек, равный богам.
Человек, мстящий своему богу…
Он ночевал где придется – на скотных дворах, в стогах сена, в заброшенных баньках – он не чувствовал холода. Ел он редко, только когда его угощали радушные хозяева или редкие случайные попутчики – чувство голода давно притупилось и стало привычным.
Его лихорадило – он торопился в главный храм Локайоха…
Так получилось, что осенью он потерял Малыша и Буйвола. Он пытался найти их, потратил уйму времени на поиски, сбился с ног, лишился сна. Он переезжал из города в город, он пешком исходил сотни дорог, он расспросил тысячи людей, но никто не видел двух воинов – могучего мечника и веселого лучника.
Напарники исчезли.
И уже глубокой зимой он узнал от подвыпившего монаха, встретившегося на дороге, что в пещерном храме Локайоха готовятся к скорому торжеству. Великий день объявлен. Ждать осталось совсем немного.
Наконец-то Артефакт будет собран. Локайох получит Исполнитель Желаний. А люди обретут единственного бога…
Рассказывая об этом, пьяный монах вскидывал руки к небу, и по его щекам текли слезы воодушевления. Атэист смотрел на него, и вспоминал собственную судьбу.
Он вспоминал, как бог назвал его вором, сделал предателем и убийцей. И обрек на мучительную смерть.
Тогда бог смеялся над своим верным слугой, погибающим от жажды, он глумился, издевался, потешался.
Теперь бывший слуга хочет посмеяться над богом…
Времени на поиски Малыша и Буйвола не оставалось. И Атэист решил идти в пещерный храм, к алтарю Локайоха. Он собирался вмешаться в божий промысел, но еще сам не знал, каким образом.
И он спешил. Он не мог опоздать, потому что иначе вся его новая жизнь лишалась смысла.
Он шел один, и у него было много времени для раздумий. И когда дорога близилась к концу, он пришел к мысли, что если у человека нет судьбы, то у него обязательно должна быть цель в жизни.
Малыш и Буйвол ничего не знали о назначенной дате – так было предопределено.
Айхия и Хатук не задумывались о том, что каждый их шаг предрешен богом.
Крестьяне, подвозящие путников, не могли и заподозрить, что тем самым они выполняют волю Локайоха.
Каждый человек делал лишь то, что ему было уготовано судьбой.
Всякое существо, всякая вещь, даже самая ничтожная, – были фишками в нескончаемых непостижимых играх богов…
– Пора бы нам обсудить, что мы будет делать, – сказал Малыш.
– Всё очень просто, – сказал Буйвол, легко пожав плечами. – Сначала мы войдем в храм, а потом попробуем из него выйти.
– Ты хочешь унести Артефакт? – предположил Малыш.
Буйвол только хмыкнул и почесал переносицу.
– Неужели твоя задумка так глупа, что ты стесняешься рассказать ее мне? – спросил Малыш.
И снова Буйвол промолчал.
Они вчетвером сидели в санях, прижимаясь друг к другу, кутая зябнущие ноги в промерзшую попону, одну на всех. Хозяин воза – серьезный, почти сердитый старик из местной деревушки длинной хворостиной подстегивал рыжую длинногривую лошадку, но та, не обращая внимания на легкие удары, вышагивала неспешно и только изредка, когда дорога шла под уклон, и оглобли давили на хомут, чуть ускоряла шаг.
Горы были совсем рядом. Они цепью растянулись впереди, заслонили полнеба, отгородили полмира. Острые белоснежные пики тонули в тумане облаков, среди блистающих ледников черными прерывистыми лентами вились неровные скалистые гребни. На заснеженных предгорьях, там, где растянулись едва заметные ниточки дорог, медленно двигались крохотные штрихи – человеческие фигурки.
– Монахи, – сказал Малыш. – Наверное, со всего света сходятся.
Буйвол, приложив руку козырьком к бровям, всмотрелся вдаль.
