Багдашвили обошел лачугу. Она была практически пустой: вся ее мебель состояла всего лишь из походной кровати, стула, стола с каталожным ящиком и двух тетрадей. Шаги Багдашвили привели в действие слабые механизмы, выбросившие на пришельца гигантских тарантулов, которые могли бы вцепиться в него и причинить массу неприятностей, если бы уже давно не превратились в своих убежищах в мумии. Софи Жиронд, которая никогда не могла увидеть паука без того, чтобы что-то глубинное не заговорило в ней, заметила эти черные отскоки у ног Багдашвили, эти черные выплески на потолке, и прикусила губу.
Сестра Багдашвили подошла к окну и облокотилась о подоконник. Облако пыли начинало светлеть. Поверх очень седых волос молодой женщины можно было увидеть то, что было снаружи, ту панораму, которой Фред Зенфль ежедневно пресыщался после своего возвращения из лагерей: дюны ржавого цвета, бесплодную местность, железную дорогу, семафор, на котором кто-то соорудил ветряное колесо.
— С тем же успехом мы могли бы здесь и не появляться, — сказал Багдашвили.
Мы все были разочарованы. Багдашвили уселся за стол Зенфа и листал его тетради, исписанные почерком утомленного бывшего каторжника, впавшего в депрессию и все еще незрелого, несмотря на тюремный опыт не одного десятилетия.
С бака, запрятанного где-то в потолке, скорпионы посыпались дождем на голый череп Багдашвили. И в течение некоторого времени не слышно было ни единого звука, кроме шуршания страниц тетради под руками Багдашвили и этих попаданий в цель членистоногих, что резонировали словно капающая в раковину из крана вода. Насекомые были лишены подвижности, инертны, вне всякого сомнения, они были мертвы, они опускались на Багдашвили или на стол.
Багдашвили отправлял их к сморщенным трупикам других насекомых, к паукам.
Иногда скорпионы запутывались в шерстяном свитере Багдашвили. Тот живо расправлялся с ними. Он прогонял их, не переставая читать.
Он повернулся к нам спиной. Минуту спустя мы снова услышали его голос.
— Он нашел всего лишь один арготизм для колючей проволоки, — сказал он сквозь зубы.
— И какое же это слово? — спросила Лариса.
Ее брат больше не отвечал. Сделав вид, что он пожимает плечами, он застыл на полужесте, словно пораженный параличом.
Мы тоже оставались неподвижными, словно пораженные столбняком, в течение длительного времени, ни о чем более не говоря и не думая. Минуты протекали.
Небольшая часть трупиков начала неловко оживать на полу. Может быть, их организмы прореагировали на свет, на запахи толченого кремня и на звуки, которые издавали наши рты.
Эти животные, что шевелились на земле, не могли мне сказать ничего стоящего.
— Софи, — сказал я.
Мне было трудно говорить. На моем языке горстями рассыпались обрывки хмерского языка, мне почти незнакомого. Мне хотелось приблизиться к Софи Жиронд, убежать, сжать ее в своих объятиях.
Она куда-то исчезла. Я не знаю куда.
Крили Гомпо стоял выпрямившись и молча, в положении наблюдателя, под аркадами Госпитальной улицы. Ему сказали, что там должен быть книжный магазин, но перед ним был магазин обувной. Поскольку это было не первое его задание, ему дали на погружение три минуты. От его лохмотий собирающего подаяние монаха исходил запах дорог, который люди, проходившие мимо него, отмечали про себя, кажется, с некоторой неловкостью. Он сделал вид, что изучает цену роскошной пары выставленных на витрине бутсов, с укрепленными наголенниками, двойной подметкой и астрономической ценой. Сквозь отражения витрины можно было также рассмотреть внутренность бутика. Продавщица, сидя на корточках у ног клиента, бросила в его сторону саркастический взгляд, затем она отвернулась. У нее были пухлые ноги и колготки с тигриным узором, который производил сначала впечатление кожной болезни и только потом воспринимался как украшение. Крили Гомпо погрузился в изучение этикеток, свидетельствующих о периоде скидок. Прошло уже девятнадцать секунд.
Эвон Цвогт подошел с правой стороны. Он остановился перед витриной, посмотрел на часы и стал ждать. Его внешний вид позволял думать, что он работает в кабинете прикладной психологии, но скорее в статусе подопытного кролика, чем аналитика. У него была назначена встреча с кем-то, кто опаздывал. Он подождал еще полминуты, прежде чем снова посмотреть на часы.
