— Я насчет Наоми Пайн, — сказал он.
Аве стало интересно. Она оглянулась, вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь.
— Насчет Наоми? С ней что-то случилось?
— Она пропала.
— То есть как это — пропала?
— Она твоя ученица, верно?
— Вроде того.
— Вроде того? Поясни.
— Сперва ты поясни. Что значит «пропала»?
— Ты заметила, что она не ходит в школу?
— Решила, что она приболела. — Ава поплотнее запахнула махровый халат. — Ничего не понимаю. Почему ты спрашиваешь про Наоми?
— Пытаюсь ее найти.
— Но почему? — Уайлд не ответил, и Ава продолжила: — С отцом ее разговаривал?
— Мой коллега разговаривал. — Так проще, чем объяснять про Хестер.
— И что?
— Отец говорит, что Наоми в гостях у матери.
— Так и сказал?
— Да.
— Наоми давно уже не общается с матерью. — Теперь Ава встревожилась по-настоящему.
— Да, мы в курсе.
— А ко мне почему пришел?
— Кое-кто, — так снова проще, — сказал, что вы с ней дружите.
— Все равно ничего не понимаю. Почему ты ищешь Наоми? Тебя кто-то нанял?
— Нет. Попросили об услуге.
— Кто попросил?
— Не могу сказать. Ты не знаешь, где ее искать?
Дверь у нее за спиной отворилась. В проеме возник здоровенный мужчина с очень длинной бородой. Он посмотрел на Аву, на Уайлда и сказал:
— Привет.
— Привет, — отозвался Уайлд.
Бородач снова посмотрел на Аву:
— Я, пожалуй, пойду.
— Не спеши, — сказал Уайлд. — Я ненадолго.
Бородач еще раз посмотрел на Аву. Затем кивнул, словно прочел ответ у нее на лице, и спросил:
— В следующий раз?
— Да, конечно.
Бородач поцеловал ее в щеку, хлопнул Уайлда по спине и неторопливо спустился с крыльца. Забрался в «GMC Террейн», сдал назад и помахал на прощание рукой. Уайлд повернулся к Аве и задумался, не стоит ли извиниться. Ава отмахнулась:
— Заходи.
Уайлд сел на тот же красный диван, где они с Авой впервые поцеловались, и обшарил комнату быстрым взглядом. С тех пор как он провел здесь три дня, в комнате почти ничего не изменилось. На стенах появились две новые картины, висели они почти ровно: акварель с изображением измученного лица и написанный маслом пейзаж. Гора Хувенкопф, недалеко отсюда.
— Твои работы? — спросил он.
Ава помотала головой:
— Учеников.
Уайлд так и думал. Ава не любила показывать свои картины. «Это личное, — однажды ответила она на его вопрос. — В них слишком много от меня. И все недостатки сразу бросаются в глаза».
— Не Наоми рисовала?
— Нет, — сказала Ава. — Но ты давай, не стесняйся.
— В смысле?
— Поправь их. — Она показала на стену. — Я же знаю, что у тебя руки чешутся.
Ночами, когда Ава спала, Уайлд ходил по дому со строительным уровнем и проверял, ровно ли висят картины. На стенах его жилища не было картин — и по этой причине тоже.
Когда Уайлд начал поправлять рамы, Ава села в кресло в другом углу комнаты, подальше от него.
— Ты должен рассказать, почему ищешь ее.
— Нет, не должен.
— Прошу прощения?
Он закончил возиться с акварелью.
— Некогда объяснять. Ава, ты мне доверяешь?
— А стоит? — Уайлду показалось, что голос ее прозвучал резковато. Она откинула прядь волос с лица, помолчала. — Да, Уайлд, я тебе доверяю.
— Расскажи мне про Наоми.
— Я не знаю, где она, если ты об этом.
— Но она же твоя ученица?
— Пока нет, но скоро будет.
— Не понял?
— Я посоветовала ей записаться на курс основ акварели. В следующем семестре. Тогда она и станет моей ученицей.
— Но ты с ней уже знакома?
— Да.
— Как вы познакомились?
— Три дня в неделю я дежурю в столовой. Прискорбно, но после сокращения там людей не хватает. — Она подалась вперед. — Ты же сам учился в этой школе, верно?
— Да.
— Не поверишь, но когда мы… — Она подняла глаза к потолку, словно подбирая нужное слово; пожала плечами и продолжила: — Были вместе, я понятия не имела, кто ты такой и какое у тебя прошлое.
— Знаю.
— Откуда?
— Это всегда заметно.
— Другие как-то иначе к тебе относятся, да? Ладно, проехали. Не важно. В школе ты был изгоем, да?
— В какой-то степени.
— В какой-то степени, — повторила она, — потому что ты сильный, красивый. Наверняка спортивный. Полная противоположность Наоми. Она пария, Уайлд. Целиком и полностью, с головы до пят. Такая вот девочка. Одноклассники ее изводят. Понимаю, так говорить некрасиво, но по какой-то причине она пробуждает в окружающих этот инстинкт. Ту часть человеческой натуры, о которой не принято говорить. Каждый из нас с удовольствием смотрит этот спектакль. Лишь отчасти, но тем не менее. Как будто Наоми заслуживает такого отношения. И дело не только в учениках. Преподаватели тоже нет-нет да улыбнутся. Я не говорю, что им нравятся все эти издевательства, но никто не пытается защитить Наоми.
