— Ну что же вы теперь ко мне все зашли? Столько народу в одной комнате — задохнуться можно!
Все хором воскликнули:
— Так какого же зверя ты убил, герой?
— Двух лесных оленей.
Тогда все — прислуга, женщины, студенты, чиновники, — все соседи принялись хохотать и подшучивать над Макунаимой. А домовладелица, скрестив руки на необъятной груди, прогремела:
— Но зачем, боже ж ты мой, зачем ты сказал нам, что это были два оленя, когда на самом деле это были две обгоревшие полудохлые крысы?
Макунаима пристально так посмотрел ей в глаза и сказал:
— Я соврал.
Все соседи открыли рты и так с открытыми ртами и стали втихоря расходиться. Маанапе и Жиге переглянулись: вот какой, значит, умный у нас брат! Маанапе все же решил узнать:
— Но зачем же ты соврал, герой?
— Да я не хотел так… Я хотел рассказать про нашу охоту, а потом заметил, что как-то уже вру…
Тут Макунаима отбросил дудочку в сторону, взял погремушку, откашлялся и затянул тоскливую-тоскливую песню, такую тоскливую, что у него слезы с глаз не сходили, пока он пел. А пел он долго, почти весь вечер, пока не стал захлебываться рыданиями. Тогда он отложил и погремушку. За окном вечерний густой туман навевал грусть-печаль. Макунаима вспомнил о незабвенной Си и почувствовал себя еще более несчастным. Он позвал братьев, чтобы предаться с ними воспоминаниям. Маанапе и Жиге сели рядом с ним на кровать и долго говорили о Матери Лесов. А чтобы стало еще тоскливее, они стали говорить о дремучих лесах, туманах, богах и предательских порогах Урарикоэры. Там они родились и впервые рассмеялись в своих люльках… На плетеных из листьев тукума гамаках снаружи хижины сидели гуиры и пели без остановки день и ночь, и было их видов больше пятнадцати тысяч… Более пятнадцати тысяч видов животных сплетались в девственном лесу в одно целое с бесчисленными миллионами видов деревьев… И вот однажды некий бледнолицый принес из земли, в которой живут англичане, готический саквояж с простудой, от которой сейчас так тосковал Макунаима… Эта простуда теперь поселилась в подземной части муравейников, где живут черные муравьи момбуки. С наступлением темноты жара смягчалась, как будто солнце плескалось прохладной водой; чтобы веселее работалось, пели песни; наша матушка превратилась в мягкий холмик в месте, которое называют Муравьиным Логовом… Ай, какая благодатная лень там царила… И три брата наяву услышали тихое бормотание Урарикоэры! Ах, как же там было хорошо… Герой упал навзничь на кровать и зашелся в слезах.
Но вот плакать надоело. Макунаима отогнал москитов и решил отвлечься от грустных мыслей. Первым делом решил обругать великана по матери с помощью нового австралийского загиба. Он обернул Жиге в машину-телефон, но брат все еще недоумевал, как же герой мог соврать, и позвонить не получилось. Аппарат был неисправен. Делать нечего — Макунаима покурил бобов парикá, чтобы что-то приятное приснилось, и сразу заснул.
А наутро вспомнил, что нужно бы братьям отомстить, и решил разыграть их. Он проснулся ранехонько и спрятался в комнате хозяйки, и, чтобы скоротать время, они и позабавились заодно. А потом герой вернулся к себе и с места в карьер затараторил:
— Слушайте, братья, я только что нашел свежий след тапира напротив Биржи!
— Ну прямо так тебе и поверили!
— Ну не хотите, не верьте. Буду я перед вами выделываться!
Неслыханное дело! Вы вот, например, видели, чтобы в центре города кто-то убил тапира? Но делать нечего, братья переглянулись и отправились на охоту вместе с Макунаимой. Пришли, стали искать след, и толпа, наблюдая за ними, — все эти торговцы, челноки, биржевики, финансисты, обдиралы, — наблюдая за тремя братьями, ползающими по асфальту, громко принюхиваясь, тоже принялись искать. Вскоре вся улица ползала по асфальту, как муравьи по муравейнику. И вот ищут они, ищут, а найти-то не могут! Наконец кто-то догадался спросить Макунаиму:
— Это где ж ты углядел след тапира? Никакого здесь следа нет!
А Макунаима знай себе глядит в асфальт, приговаривая:
— Тетáпе дзонáней пемонэйте хэхэ зетэне нетаите.
Ну что ж делать, вся толпа — братья героя, менялы, коробейники, набожные тетушки и прочие тунеядцы — вновь уткнулись в асфальт в поисках звериного следа. А когда кто-то останавливался и пытался обратиться к Макунаиме, тот, не отрываясь от своего дела, с умным видом охотника неизменно отвечал:
