– Как можно, вы хотя бы соображаете, что могли умереть?! – незнакомец устроил Эллину перед каминной решеткой. Посадил не на пол, на свой плащ, который любезно пожертвовал гоэте. – Кто же в таком виде разгуливает зимой по улице? Немедленно снимайте сапоги!
Эллина была бы рада, только пальцы перестали слушаться – перчаток на ней тоже не было.
Незнакомец вздохнул, обозвал ее дурой и стащил обувь сам. Размотав тряпье, он разразился еще более эмоциональной тирадой и велел служанке принести таз с теплой водой, полотенце, бараний жир, горячее питье и шерстяные носки в комнату наверху.
Гоэта не сопротивлялась, когда ее отнесли и уложили на кровать, принялись растирать, сопровождая свои действия характеристикой скудности умственных способностей Эллины. Стопы не трогал, просто согревал ладонями.
Теплая вода оживила посиневшие ноги, вернула им чувствительность.
– Вот так, девушка, и в следующий раз думайте головой, а не другим местом, – поднимаясь, заключил ее благодетель. – Еще полчаса – и ваши ноги мы бы не спасли. И ваши пальчики тоже. Теперь сгибаются?
Гоэта кивнула и сердечно поблагодарила его. Хотела дать денег, но незнакомец отказался:
– Лучше одежду себе купите.
Предложение незнакомца не лишено было смысла, но Эллина предпочла сначала поесть и обогреться. Потом к этому прибавилось еще выспаться – в тепле она разомлела. Но спать было нельзя, поэтому, зевая, с трудом передвигая ноги, гоэта заставила себя снова выйти на улицу и отправилась по магазинам. Ей предстояло обзавестись хотя бы минимумом вещей и тем, куда эти вещи можно было сложить.
Денег было немного, поэтому к выбору покупок она подходила тщательно, предпочитая добротность красоте.
Увы, перед ректором предстояло предстать не так, как изначально предполагала гоэта, но в этом не было ее вины. Зато, сняв на пару часов комнату, Эллина вымылась, быстро, чтобы не заснуть, переоделась в чистое, выстирала грязную одежду и, кое-как отжав и просушив над огнем, сложила в сумку, надеясь, что она ей не скоро понадобится.
Убедившись, что бродяжкой ее теперь никто не назовет, гоэта покинула город и направилась к стенам Университета.
Издали он напоминал крепость, впрочем, изначально Университет и задумывался как замок, способный отразить любое нападение. Маги раньше были воинами, их главной обязанностью было защищать королевство.
Задрав голову, Эллина с благоговейным страхом разглядывала башни и глухие стены старого корпуса – сердцевины Университета. Вокруг него теснились жилые и административные корпуса, более низкие, приятные глазу, но все равно суровые.
Раньше вокруг замка был ров, но его давно засыпали, так что гоэта беспрепятственно подошла к массивным воротам. Странно, но их никто не охранял, более того, одна из створок была отворена.
Эллина спешилась и проскользнула через проем во двор, вернее, один из дворов. Здесь было тихо, только деревья сиротливо качали голыми, слегка припорошенными снегом ветками.
Перед вторыми воротами пришлось предстать перед хмурым магом (очевидно, учащимся), дежурившим в специальной каморке. Гоэта стуком оторвала его ото сна.
– Ну, чего надо, уважаемая? – лениво поинтересовался маг, бегло окинув ее взглядом. – Приемные часы по средам и пятницам, с десяти до двух. Заявку на помощь волшебника можешь оставить, может, кто согласится.
– Я по личному делу. К ректору, – Эллина не намерена была отступать. – Я проделала долгий путь не для препирательств с вами.
– К ректору? – привратник рассмеялся. – Ну, ты насмешила!
– Так, пасть закрой и слушай меня, – не выдержав, прикрикнула гоэта. – Богатый папенькин сынок, я тебе не бродяжка, чтобы мне «тыкать». И помощь вашего брата мне не нужна, сама кое-что умею. А вот тебе не поздоровится, если ты меня не пропустишь. У меня письмо к ректору. Так что, не хлопай глазками, а отворяй ворота.
Обалдевший от такой наглости маг отворил створки, и Эллина благополучно прошла мимо него, ведя в поводу лошадь. Она сама не ожидала, что сработает, готовилась что-то объяснять, доказывать – не пришлось.
Теперь дело оставалось за малым – отыскать среди этих корпусов, башен и переходов приемную ректора.
