Они все веселятся, беззаботно болтают, а в соседних комнатах уже крадется тварь Гланера, распространяя гипнотическую дымку, пронизанную невидимыми обычному взгляду искрами. Их концентрация постепенно возрастала; они оседали на одежду, будто хлопья снега.
И снова сладостное оцепенение, желание закрыть глаза, утопая в этой неге…
– Оно рядом! – в ужасе прошептала Эллина, невольно подвигаясь ближе к боевому магу.
– Гордон, в зал, на помощь Норе. Здесь ее никто не интересует, – раздался рядом командный голос Брагоньера. – Госпожа Тэр, ко мне.
– Послушайте, господин Брагоньер, я не собака!
– Эллина! Немедленно. Пожалуйста.
Гоэта подчинилась, встав за его спиной.
Соэр между тем раздавал указания. Подозвав распорядителя, он велел немедленно очистить бальный зал. Попытки возражать погасил в зародыше, показав перстень инквизитора. Судя по переменившемуся в лице человеку (а ведь он не был слугой), дальнейших объяснений не требовалось.
– Здание оцепить, всех людей с магическим даром – ко мне. Гостей срочно вывести. Верховного судью и министров – в первую очередь. Его величество задержать и предупредить о грядущем покушении. И без паники. Мне плевать, что вы придумаете, но через пять минут в зале должно быть пусто.
Распорядитель кивнул и скрылся, а Брагоньер ухватил Эллину под руку и куда-то потащил.
Краем глаза гоэта заметила, что поблизости нет ни одного мага. Неужели ее оставят один на один с Гланером?
– Так, сидите здесь, – Брагоньер отворил какую-то дверь. – Можете убедиться, госпожа Тэр, помещение оплетено защитными рунами.
– Спасибо, но я не желаю сидеть здесь в одиночестве и неведении, – возразила Эллина. – Или приманка должна обязательно войти в клетку?
– В других местах опасно. Я не хочу осматривать еще и ваш труп. Что до приманки, госпожа Тэр, то ваши услуги уже не требуются. Господин Ашерин в ратуше, и мы его схватим. Не исключено, конечно, что он придет убить вас… Ладно, не желаете оставаться одна – не оставайтесь. Но от меня ни на шаг! А пока посмотрите, где сейчас ваш бывший друг. Его твари не опасайтесь – ее интересуют другие жертвы.
Гоэта промолчала. В безопасности она себя не ощущала, но лучше быть в гуще событий, чем, думая, что тебе ничего не грозит, оказаться лицом к лицу с главным врагом. И знать, что ты слабее, что никто не успеет помочь.
Брагоньер уверенным быстрым шагом направился к бальному залу. Только теперь Эллина заметила, что он при оружии, а на шее покачивается какой-то амулет. На высоких каблуках она едва поспевала за ним, но на повторяемый несколько раз вопрос, не хочет ли она вернуться, твердо ответила «нет».
– Я не балласт в красивом платье, я тоже могу помочь. Я знаю об этой твари гораздо больше, чем вы.
Почувствовав, что Стеша всего в паре десятков шагов, Эллина непроизвольно сжала руку соэра. Если бы могла, прижалась, ища защиты у заведомо более сильного от природы мужчины.
Знакомая вязкая субстанция, казалось, наполнила даже легкие, а оранжевое марево заполнило все вокруг. Весь бальный зал сиял, а ведь в нем еще кружились пары!
Охватившая гоэту паника, к счастью, длилась недолго, и к ней вернулась возможность рассуждать и действовать здраво, подкрепленная крепкой рукой Брагоньера, сразу подхватившего ее под локоть.
Тепловой мир пульсировал, посылая сигналы опасности. Теперь Эллина научилась безошибочно читать их, более того, ей даже казалось, что она видит тончайшую тень, скользящую над паркетом.
Кожа мерцала, будто усыпанная бриллиантами, глаза закрывались…
– Она так убивает – усыпляет, – поспешила предупредить Брагоньера гоэта. – Не поддавайтесь, иначе нет никаких шансов!
– Эллина, успокойтесь, я не первый год имею дело с демонами, – впервые за все время губы Брагоньера тронуло что-то наподобие улыбки. – Эта штучка, – он указал на амулет, – нейтрализует морок. Безусловно, существует предельная доза, но, если я хоть что-то смыслю, чары питомицы Гланера Ашерина направлены на ложу почетных гостей… Мать вашу, какого…
Брагоньер осекся, вспомнив, что рядом с ним дама.
Эллина проследила за направлением его взгляда – соэр смотрел на сухопарого мужчину, препиравшегося с распорядителем. Вернее, уже не препиравшегося, потому что они оба внезапно застыли с широко распахнутыми глазами. Черты лица прояснились, изменились так, будто их охватил прилив счастья.
