Вечером, после ужина в таверне, соэр о чем-то долго совещался с судебными магами. Эллина видела их после на заднем дворе, чертивших октограмму Мерхуса. Гоэта с интересом наблюдала за ними, подмечая, насколько быстрее и четче их действия, – чувствуется разница в классе.
– Я бы советовал вам вернуться в помещение.
Эллина и не заметила, как к ней подошел боевой маг Гордон, встал за спиной и оплел защитой.
– Почему?
– Начинается охота. Идите спать, ваша помощь нам не требуется.
Гоэта не стала возражать, вернулась в общий зал и удивилась, увидев Брагоньера в полном походном облачении.
– Что происходит? Он рядом?
Эллина вопросительно смотрела на него.
– Нет. Но он попался, госпожа Тэр. До утра из комнаты не выходить. Оставляю охранять вас господина Братса и двоих солдат. И очень прошу вас, госпожа Тэр, никакой самодеятельности! Вы ляжете спать, а не попытаетесь с кем-то связаться или сбежать. Завтра за вами приедут люди из ближайшего Следственного управления и сопроводят в безопасное место. Через пару дней все будет кончено, останется только суд.
Гоэта кивнула, хотя считала, что соэру не следовало принимать участие в поимке Гланера. После утомительной дороги ему требовался отдых.
Утром, как и обещал Брагоньер, сразу после завтрака, в таверне появились люди из Следственного управления Тагары, мужчина и женщина. Они без лишних проволочек доставили Эллину в город, поселив в доме одного из сотрудников.
Гланер проснулся от странного ощущения тревоги. Не зажигая света, сел, пытаясь понять, что происходит, потом обернулся и прислушался.
Тонкий слух метаморфа улавливал любые звуки, а уж в звенящей ночной тишине, в которой и обычному человеческому уху подвластно многое…
Нет, на постоялом дворе было спокойно, ничего подозрительного.
– Нервы, – пробормотал гоэт, вновь вернув человеческое обличье. – Совсем вымотала, проклятая девка! Интересно, сдохла? Зная ее дурость – должна была. И инквизитора с собой утащила – уж кто-кто, а он точно мертв. Хотел бы я посмотреть, как этот палач корчился в судорогах на полу в луже блевотины! Самое то для него, но удручает, что быстро. Зато наверняка. Духи подтвердили, что в Урцхене был страшный переполох. Жаль, подробнее не рассказали, я бы с удовольствием насладился последними минутами жизни обоих.
Злобная усмешка тронула губы.
Гланер пришел к выводу, что оставаться в Тордехеше опасно: не было никакой уверенности, что Брагоньер никого не посвящал в ведение дела. Хотя и тут не все так просто: дела передают не за пять минут, а следователи далеко не все свои догадки и наработки посвящают бумаге.
И ключевая свидетельница мертва…
Да и в первую очередь власти примутся выяснять обстоятельства гибели соэра, а тут их будет поджидать сюрприз: отсутствие следов яда в желудке и крови и отсутствие же следов того, что именно Гланер Ашерин держал бутылку в руках. Тени стирают все отпечатки, любую связь предмета с человеком – никакой высококвалифицированный маг не поможет. Да и мало ли кого Брагоньер не устраивал живым? Таковых наберется не один десяток, и половина из них точно темные.
Конечно, смерть Ольера ли Брагоньера стала серьезным ударом для правосудия королевства, нового кандидата на его место найти будет не так просто – это ведь не простой следователь, а высший судебный чиновник, инквизитор. Таких назначают свыше, а инквизиторов – и вовсе по королевскому представлению. Так что пара недель, если не месяц, у него в запасе есть. К тому времени артефакт переноса накопит достаточную энергию для того, чтобы доставить гоэта со Стешей из столицы Тордехеша в столицу Аварина.
Проверив, на месте ли оружие, Гланер снова закрыл глаза, но поспать ему не дали: заскулила дремавшая до этого у двери Стеша. На ночь он оставлял ее в физическом облике сторожить его покой.
Гоэт опасался даже не столько служителей закона, сколько мести возможных родственников Доновера. И Малиса. Он уже понял, кем был тот некромант, связав странное спасение Эллины с историей ее первой любви, да и их разговор на болоте не способствовал развитию теплых отношений. Прибавьте к этому арест и побег из-под стражи, о котором шептались все в округе, даже здесь, далеко от Урцхена, – и страх становился оправданным.
