Мария назойливо твердила сыну о том, что новый поход в Италию — опасная и вредная затея, что кардинал мешает ему исполнять королевский долг, заключающийся в том, чтобы избавить свой народ от тягот войны, способствовать возвышению религии и жить в мире с католическими государями. Однако Людовик твердо заявил ей, что кардинал ничего не предпринимает без его одобрения.
В начале сентября в Италии было заключено перемирие, заставившее возликовать Марильяка. Ришельё пытался гнуть свою линию; Мария Медичи пустила в ход слезы; король возражал ей очень слабо — и было от чего. 20 сентября он слег, начались жар и расстройство кишечника. Два дня спустя, направляясь из резиденции архиепископа Лионского, где он остановился, в аббатство Эне, где жила Мария Медичи, чтобы провести там заседание Совета, он почувствовал озноб и вернулся назад — в карете. Королева-мать перебралась к нему, Ришельё тоже. Жестокие врачи ежедневно делали ослабевшему пациенту кровопускания, но температура не спадала.
На тайных собраниях в покоях королевы-матери Ришельё уже вынесли приговор. Врач Марии Медичи Вотье предложил отравление, однако де Тревиль вызвался повторить подвиг де Витри, сразившего Кончини. Зная об этих разговорах, Ришельё несколько дней почти ничего не ел и лишился сна; он исхудал, пожелтел, поседел — его жизнь висела на волоске так же, как и жизнь короля. Правда, Людовик, очнувшись от забытья, попросил Гастона, когда тот станет королем, сохранить за кардиналом должность министра; но стоило ли верить обещаниям герцога Орлеанского?
Марильяк предпочитал говорить об отставке и ссылке. Он уже заготовил список новых министров: первое место — разумеется, себе, второе — своему брату Луи; Шомберга и сюринтенданта финансов д’Эффиа — в тюрьму. Герцог де Монморанси предложил Ришельё укрыться у него в Лангедоке, но это было не слишком надежное убежище. Лучше бежать в Авиньон, в папские земли.
Двадцать третьего сентября неожиданно скончался Спинола, осаждавший Казале. В это время сам Людовик был при смерти. У него постоянно сочилась кровь из заднего прохода, он был не в силах встать с постели. 25-го числа король попросил своего духовника отца Сюффрена вовремя предупредить его о приближении кончины, чтобы он успел исповедаться. Он знал, что умирает, и смирился с этим. В печальном исходе больше никто не сомневался; Анна Австрийская дала согласие выйти замуж за Гастона, когда овдовеет…
Два дня спустя, в два часа ночи, король начал бредить. Едва он пришел в себя, духовник предложил ему исповедаться; кстати, близится день его рождения. После исповеди королю стало много лучше. По распоряжению брата главного министра, кардинала Лионского Альфонса Луи де Ришельё[38], во всех церквях выставили Святые Дары и читали молитвы о здравии; отец Сюффрен дал Людовику приложиться к мощам Франциска Сальского[39]. Суббота 28 сентября и ночь на воскресенье прошли спокойно, но около одиннадцати вечера наступил кризис. В понедельник за отцом Сюффреном прислали в три часа ночи, и по совету врачей он решился подготовить короля к «переходу в вечность». Тот снова исповедался и причастился, в его комнате отслужили мессу. Весть об этом быстро облетела весь двор; вельможи, дамы, священники, министры толпились у дверей умирающего. По окончании службы Людовик XIII велел открыть двери и впустить всех.
Король лежал на походной кровати. Профиль его заострился, кожа на лице и руках шелушилась, вздувшийся живот казался огромным по сравнению с худыми руками, лежавшими поверх одеяла, и выпирающими ключицами. «Мне досадно, что у меня нет сил говорить. Отец Сюффрен скажет за меня всё то, что я хотел высказать на смертном одре. Я прошу у всех прощения за нанесенные обиды и не умру спокойно, пока не узнаю, что вы простили меня, и прошу передать то же всем моим подданным». Окружающие рыдали. Анна Австрийская бросилась мужу на грудь, прочие встали на колени: «Это мы, сир, должны просить у вас прощения, простите нас, сир!» Людовик поцеловал жену в губы, а Ришельё в лоб и велел всем выйти. Кардинал Лионский поднес к его губам большой серебряный крест, а врач в очередной раз ткнул в его израненную руку скальпелем. Черная кровь брызнула в подставленную чашку, и в тот же миг через задний проход исторглась зловонная жижа со сгустками крови: вскрылся абсцесс. Живот опал и стал мягким. Священники упали на колени перед распятием и принялись жарко молиться.
