Нетвердо ступая, он пошел во тьму — по смутно мерцающему перед ним следу.
Лай Черного разбудил Цаплю. Она встала и потерла глаза кулаками.
— Как-то ты по-новому рычишь! — хмыкнула она.
Красные угли мерцали на очаге. Цапля встала, опираясь на копье, и натянула свою парку. И опять этот лай, еле различимый в завывании бури. Она натянула сапоги, крепко завязала тесемки, скрепила обручем волосы и затянула голову кожаным капюшоном. Напоследок она надела свои снегоходы.
Перед уходом она подбросила прутьев в огонь и нырнула за полог своей пещеры — на холод. Снег из темноты бурным фонтаном ударил ей в лицо — ей даже захотелось снять капюшон и распустить волосы. Нет, не стоит мочить голову в такую погоду, — того и гляди, простудишься.
Черный опять залаял. Она определила, откуда исходит звук, и помедлила, прежде чем двигаться с места. Кто в здравом уме пойдет ночью в такую бурю, даже зная местность? Но что-то было странное в лае Черного, какой-то непорядок.
— Никогда не слышала такого лая, — озабоченно прошептала она, скользя по свежему снегу, все дальше уходя от своего дома.
Она свистнула — ив ответ услышала странный вой. Затянув тесемки снегоходов, закрепив дротики в атлатле, она пошла вверх по склону, навстречу ударам ветра. Ее губы окоченели — свистеть было трудно. Снег попадал за ворот ее парки из шкуры карибу. Ей приходилось все время опускать голову, чтобы буря не осле пила ее.
А Черный все выл где-то вдали.
Накануне она отдохнула, но ее старые ноги подкашивались от трудного пути, увязая в глубоких сугробах.
Вновь и вновь она свистела, двигаясь на вой Черного. Он все громче звал ее сквозь вечные глубины ночи, сквозь неистовство Ветряной Женщины.
Пес, воя, неровными прыжками мчался в темноту. По пятам его, как всегда, рысцой бежала сука Белая. Цапля устремилась за ними.
Она едва не упустила его. Он лежал уткнув морду в лапы, наполовину занесенный снегом, спрятавшись от бури. Снег вокруг был утоптан его лапами. Пес поглядел на хозяйку, задрав голову, вильнул хвостом и завыл.
— Место! — ласково бормотала она. — Хороший мальчик. Как я тебя учила, а?
Она склонилась над ним, погрузив лицо в его темную шерсть.
— Кто-то из Народа. Здесь?
Она моргнула. Знакомая, не утихшая за годы боль проснулась в ее сердце.
Долго из-под руки глядела Цапля в казавшуюся вечной бурную тьму, наконец опустила ладонь.
— Слишком поздно, — вздохнула она. — Судя по виду, замерз насмерть.
Цапля пнула пса в ребра и кашлянула. — Встать! — приказала она. — Искать. Тот поднялся на ноги и заскользил по снегу. Мамонтовый след. Небось старый бык шел к горячим ключам. А мальчик шел по следу.
— Черный! Назад! — приказала она, подойдя к лежащему на земле человеку. Он был жив; она помогла ему встать. Он еле шел, шатаясь от слабости, опираясь на плечо старой колдуньи.
Пес послушно побежал прочь, мелькая черным пятнышком на снегу.
Они пошли дальше. Она шаталась, но старалась держаться прямо. Даже через много слоев одежды она чувствовала на ощупь его кости. Изголодался. Шаг за шагом они продвигались вперед, а впереди бегал вперед-назад, обнюхивая сугробы, Черный.
Часом позже, обессилев вконец, они пересекли горный гребень. Незнакомец падал на ходу, чуть не свалив ее с ног. Тяжело дыша, она за ворот стянула его вниз по тропе.
Он отчаянно дрожал.
— Да неужто ты помрешь после всех этих моих трудов? — пробормотала она.
Стянув рукавицу, она окоченевшими пальцами расстегнула его парку. Собаки принюхивались, чуя ее беспокойство.
Задубевшая кожа расстегивалась с трудом. Цапля склонила голову и обнюхала тело незнакомца. Тяжелый запах застарелого пота ударил ей в ноздри. Стуча зубами, она стянула с него остатки одежды и разделась сама. Положив его на камни, она стала омывать его горячей водой из своих ключей.
Струя пара причудливо извивалась на ветру и собиралась в белое облачко, бросавшееся в глаза на фоне непроглядной ночной темени. Их тела окутывала теплая влага. Старуха держала незнакомца. Странно и непривычно ей было ощущать в своих руках человеческую плоть! Приподняв над водой его голову, она вслушивалась в его дыхание. Кажется, оживает…
