Невыясненным образом, неожиданно, люди исчезли. Они не ощущали их отсутствия, поскольку каждый, основываясь на собственном опыте, считал, что это касается только «дубликатов», очередных копий. Они просто констатировали факт. Впрочем, поточная «продукция» заполняла пустоту в их сердцах.
Первым, кто вернулся, оказался именно Реусс. Не тот, который сидел сейчас в кресле, опутанный проводами и датчиками диагностической аппаратуры. Но это не имело значения.
На основании того, что они от него услышали, они смогли уточнить свою предыдущую гипотезу. Впрочем, теперь это становилось гораздо большим, чем гипотеза.
Людей использовали для войны против суши. Неплохая идея. Их организмы были приспособлены для функционирования в атмосфере. Так же, как обитателей океана — для существования в воде. Судьба даровала этим последним модели для создания идеальных машин, способных на осуществление самостоятельных действий на поверхности. Они воспользовались шансом. И приступили, если так можно выразиться, к серийному производству.
Из того, что один Реусс рассказывал другому, получалось, что перед человеком, замкнутом в стеклянном коконе, неожиданно оказывается свободное пространство. Впереди видна только суша. Человек инстинктивно начинает идти в сторону берега. Через несколько шагов с удивлением обнаруживает, что его руки сжимают черный предмет, своей формой напоминающий излучатель.
Потом следовало нечто такое, что Реусс, ни один из Реуссов, не мог объяснить. В какое-то мгновение человек замечал движение на суше, ничего конкретного, никакого живого существа, и знал — перед ним враг. Он решал прибегнуть к помощи неизвестного ему оружия. Вскидывал его к глазам. И тогда черный предмет начинал жить своей собственной жизнью.
Тот, кто вернулся, успевал сделать это вовремя. Иным, очевидно, это удавалось хуже. «Наш» Реусс вышел вчера из океана впервые.
Вот и все, что мы услышали из уст первого спасенного члена экипажа «Анимы».
Но так ли это?
Действительно ли человек, который находился перед нами, прилетел сюда с Земли?
Все остальное было не больше, чем дружеской игрой. Философически — прокурорской болтовней, затянувшейся до четырех часов утра. Дымовой завесой.
Любым способом, через силу, от него пытались добиться, кто же он такой. Точнее, этим занимался Сеннисон. Гус вел себя более сдержанно. Он лишь наблюдал за его попытками. Но не больше.
Было ясно, что их усилия напрасны. По одной простой причине. Реусс не знает. Как же это просто. Он — не знает. Он помнит собственное, земное детство, учебу, работу, каждую мелочь из того, из чего складывается личность человека. Друзей своих и недругов. Девушек. Но он отдает себе отчет, что каждый из его двойников, до последнего нейрона скопированный по образцу и подобию оригинала, несет в своем сознании идентичный багаж. Что он мог сказать нам? Что он — именно тот, кого мы помним по базе? Но для этого он был слишком честен. Даже нет. Он был просто исследователем. Человеком науки.
Именно непонимание того, с кем он имеет дело, заставляло Сеннисона без конца задавать вопрос: «Все же, что с тобой было?» И то же самое непонимание заставляло Реусса каждый раз отвечать: «вы все еще не поняли…»
Не знаю, кто как, а я понимал уже достаточно много, чтобы наконец-то отправиться спать. О чем и заявил им.
— Подожди, — ответил Сен таким тоном, каким извещают о приближении великой минуты. Он оставался перед Реуссом в позе фехтовальщика, который только что выбил шпагу из рук противника.
— Если тебе привили чувство враждебности к обитателям суши, то почему, черт побери, ты направил оружие в ту сторону, где находятся люди? То есть — на Жиля и Гуса. Там, на этих дюнах?
Реусс поднял голову и посмотрел на Сена с выражением человека, только что оторванного ото сна.
— Я? — переспросил он с безграничным удивлением. — Что это тебе пришло в голову? Я целился на холмы, за которыми были они…
— А нас не видел? — вмешался Гускин.
Какое-то время царило молчание. Потом Реусс провел ладонью по лбу и опустил глаза.
— Видел… — пробормотал он.
— Ну, парень, — взорвался Сеннисон.
