БОГДАН ПЕТЕЦКИЙ
ОПЕРАЦИЯ "ВЕЧНОСТЬ"
1 - На-адо же, - протянул Патт. - Стоило только человеку подумать о бренности бытия, как он тут же возжелал бессмертия.
- Тоже мне новость, - проворчал я и не глядя нащупал на пульте клавишу проектора. На экране появилась схема станции.
- Новость не новость, - в голосе Патта прозвучала насмешка, - а лозунг дня. Говорят, за ним стоит побольше, чем за любой другой модной фразой. А вот это, - он кивнул на экран с резко обозначенной сетью энергопитания, - можешь прихватить с собой. Я пять лет просидел в точно таком же коконе на Фобосе.
Он откинул спинку кресла и вытянул ноги.
В самом деле, пять лет - это не шутка. Но существуют формальности. Он знает - с тем и прилетел! - что свалился на меня с неба как главный приз, даже готов простить мне мое показное безразличие. Пять лет, надо же! А я не дотянул и трех. Повезло!
Я ударил ладонью по клавишам. Экран погас. Почти одновременно на главном экране связи взметнулись огненные кометки. Пять часов. Земля, как обычно, проверяет системы памяти станции, выслушивая накопившуюся за неделю информацию.
Я пересек кабину, вынул плоский контейнер и вывалил на постель его содержимое. Несколько книжек размером с костяшку от домино, три голограммы, зубная щетка, два небольших камушка с Земли. Вот что делало домом этот бетомитовый желудь, укрытый в скорлупе планеты, для которой Солнце было всего лишь звездой, пусть даже и самой яркой, но одной из многих.
На сборы ушло не больше минуты. Я перекинул ранец через плечо и повернулся к шлюзу.
- Летишь? - бросил Патт.
Я не остановился. Послышался шорох принимающего нормальное положение кресла, потом звук шагов. Видно, он учуял неладное.
- Не горюй, вернусь, - буркнул я, подошел к двери и включил автомат люка. Не снимая руки со скобы, повернулся. Патт стоял посреди кабины. Я внимательно посмотрел на него. Может, немного дольше, чем следовало.
- Летишь, - повторил он на этот раз утвердительно.
- До свидания. Я же сказал - вернусь. Впрочем, не в этом дело. Так или иначе, мы встретимся. По теории вероятности...
- Слушай, Дан, - прервал он. - Что-то не так? Ты хотел остаться? Тогда скажи им сам. Меня ведь не спрашивали...
Он был недоволен. Естественно. Я подвел его.
- Порядок, Патт, - сказал я. - "Приготовься к сюрпризу", - с этого ты, кажется, начал, как только вылез из ракеты. Час... нет, уже почти полтора назад. Ты сказал "достаточно". Если не ошибаюсь, споры начались лет двадцать пять назад. Когда я улетал, перебранка уже шла во всю. И конечно, наиболее вескими были доводы противников проекта. Потому-то и следовало ожидать, что проект пройдет. Так в чем же здесь сюрприз?
- Ты против бессмертия или просто занимаешься словоблудием? - Его голос подскочил на полтона. Не скажу, чтобы у меня от этого улучшилось настроение.
- Будь спокоен, я не помешаю тебе странствовать по вечности, - проворчал я. - Нет, не странствовать, а пребывать в ней. Улавливаешь разницу?
- Хорошо, - поддел он меня. - Ну, а сколько же намерен прожить ты?
- Не знаю, - ответил я, не поступившись истиной. - Долго.
Я уточнил орбиту и уставился на экран. Последний раунд.
Это была моя планета. Три года или пять, какая разница. Я имел право называть ее своей. Независимо от того, что скажет какой-то там Патт. Он тоже заслужит это право. Только не сразу.
Я подкрутил настройку. По экрану поплыли рыжие в инфракрасном свете выходы коренной породы, испещренные неглубокими выбоинами в местах падения метеоритов и иссеченные рваными линиями тектонических сбросов. Из бескрайней равнины вздымались зубчатые каменные башни и пирамиды. Их появление всякий раз было неожиданным, они походили на руины готических соборов, разбросанные по плитам аэродрома. Линия горизонта была не видна, границы планеты обозначало лишь кольцо горящих в глубокой тьме звезд.
Корабль завибрировал. Послышался нарастающий вой. На пульте под экраном замигали огоньки. Руки, лежавшие на поручнях кресла, потяжелели. Корабль сходил с круговой орбиты.
Минут через тридцать, уже выйдя из плоскости эклиптики, я достал пачку концентрата, расстегнул ремни, уселся поудобнее, надкусил пахнущий грибами, плотно спрессованный кубик, и ни с того ни с сего подумал, как обыденно выглядят все эти ледяные планеты, кратеры, обрамленные стрелами выбросов, базальтовые соборы, пропасти с острыми, как иззубренное лезвие, краями. Глубочайшая темень и беспредельная яркость ядерных взрывов. Таков бессмертный мир. Истинный. Все остальное - каприз, эфемерность. В том числе и Земля с ее теплом, атмосферой, зеленью, водой и обитателями. С ее мягкостью и услужливостью процессов приспособляемости.
