Тут раздался рев подъехавшей машины или, может быть, двух подъехавших машин, и группа людей с автоматами вошла в здание, разделилась надвое, и большая часть тотчас побежала вверх по лестнице.
Ворвались они столь яростно, что ополченцы побледнели, былобрысые немцы прекратили игру, однако среди прибывших было двое ополченцев, которые не пошли наверх, и пожилой ополченец — тот, что сидел за столом, — окликнул одного из них по имени, а кто-то из тех двоих, что носили береты с черепом, окликнул по имени другого.
— Там напали на патруль.
— Как? Что такое?
— Убили немецкого офицера.
— Как? Что такое?
— Мы приехали, чтобы предупредить трибунал.
Белобрысые парни вновь принялись за игру, засмеялись, а ополченец, возившийся с собакой, возобновил свои попытки: «Айн, цивай…»
С верхнего этажа послышались выстрелы и громкий шум, как будто кто-то с силой топал ногами о пол.
— Руки вверх! — крикнул кто-то за спиной у тех, что столпились вокруг собаки.
Белобрысый коротышка упал, отпрыгнув к стоявшему в стороне солдату, — уже с револьвером в руках; еще один белобрысый парень упал, уже успев дать выстрел; упал ополченец за столом, упал тот, который играл с собакой, упала собака, остальные разбежались, часть кинулась вверх по лестнице, часть — среди них двое с черепами — через черный ход, на задний двор.
Теперь перестрелка шла на улице.
Люди в касках прыгали на улицу из окна, по ним открыли пулеметный огонь с одной из машин. Люди в касках бросали в машину гранаты. Но пулеметные очереди не давали им приблизиться. Один из них упал, другие заняли позиции в дверных нишах; автомобиль с ополченцем за рулем отъехал от угла и принялся отчаянно метаться взад и вперед.
На Ларго Аугусто он повстречал грузовик лейтенанта.
— Скорее! — крикнул ополченец. — Они всех убивают.
— Что случилось? — переспросил лейтенант.
— Они приехали и всех убили.
— Где? Кто?
— В здании комитета. Они поднялись наверх и постучались. Из трибунала никого уже нет.
— Все попрятались?
— Все перебиты.
— Ишь ты! — воскликнул лейтенант.
Грузовик двинулся дальше, прямо к месту происшествия, но ополченцы перелезали через задок кузова, соскальзывали вниз и разбегались.
— Мы туда приедем вдвоем, — сказал лейтенанту ополченец-шофер.
— Как вдвоем? — спросил лейтенант.
— И не скажу, чтобы они были не правы, — сказал шофер.
— Да что ты там несешь?
— Я говорю: мы с вами не знаем, что там найдем.
До них уже долетал троек выстрелов.
— Слышите? — спросил шофер.
— Быстрее! Мы их хорошенько проучим!
— Кто? Мы двое — всех этих?
— Как мы двое? — спросил лейтенант.
Он поднялся и поглядел в кузов: там из полусотни человек осталось меньше тридцати.
— Черт подери! — выругался он, потом окрикнул двоих или троих по имени. — Кто еще побежит — стрелять по ним!
С площади Пяти Дней мчался еще один грузовик, обе машины почти одновременно достигли въезда на ту улицу, где шла пальба. Когда грузовики повернули на нее один за другим, с улицы нырнули за угол две машины.
— Это они! — закричал лейтенант.
Ручная граната упала и разорвалась перед радиатором грузовика.
— О господи! — воскликнул шофер. Он думал, что примкнул к сильной стороне, а теперь — вот те на! — Господи! Господи! — повторял он.
Даже последний богохульник может сказать «господи!».
Между задними колесами одной из убегавших машин разорвалась граната.
— Наша резина пошла к черту, — сказал Эн-2.
Они выскочили из машины впятером — Эн-2, Эль-Пасо, Метастазио, Шипионе и Барка Тартаро — и увидели, что отъехали уже метров на семьдесят от улицы Корридони и встали рядом с другой улицей, выходившей на проспект с противоположной стороны. Еще некоторое время они держались все вместе, потом Эн-2 на бегу сказал Метастазио:
— Квартиры наших людей в этом районе все открыты, товарищи ждут в подъездах. Одна — на улицо Сант-Антонио, тринадцать. Другая — на улицо делла Синьора, два. Постарайтесь добраться туда или сюда, ты и Барка Тартаро.
