– Но доктор, – осторожно произнесла Джулия Ишер, бизнес-менеджер Бриарвуда, – пока что у нас нет реальных доказательств, что за это несет ответственность один из наших людей.
– Не глупите, Джулия. И не считайте глупцом меня, – сказал Иллеску тем же почти спокойным тоном и Ишер содрогнулась.
Франц Иллеску мог быть абсолютной болью в заднице, и, несмотря на почти полвека, в течении которых он избавлялся от худших проявлений аристократического высокомерия, в нем всегда присутствовало чувство превосходства. Неопровержимого знания, что, по праву рождения и самой механики вселенной, он изначально лучше всех окружающих. Однако, несмотря на это – а, возможно, именно поэтому – обычно он очень тщательно следил за соблюдением вежливости в разговоре с «маленькими людьми», с которыми ему приходилось общаться. В тех редких случаях, когда это было не так, это было воистину очень, очень плохим знаком.
– Один из «наших людей», как вы выразились, совершенно определенно несет ответственность за произошедшее, – продолжил он секундой-двумя спустя. – Преднамеренно ли кто-то продал информацию этому… этой… особе, Хейесу, или нет, информация должна была исходить от кого-то изнутри Центра. От кого-то имеющего доступ к конфиденциальной информации. От кого-то, кто, даже если он или она не имели в виду преднамеренную продажу информации, был преступно – и я использую это слово намеренно, в свете заключаемых с нашими пациентами соглашений о конфиденциальности – халатен. От кого-то, кто либо посплетничал там, где он или она не должен был, или позволил кому-то ещё получить несанкционированный доступ к информации. В любом случае, мне нужна его – или её – задница. Зажаренная, на серебряном блюде, с гарниром из жареного картофеля. И я намерен проследить, кто бы то ни был, чтобы эта личность больше не получила работы в этой – или любой иной – области медицины Звездного Королевства.
Кое-кто из сидевших вокруг здоровенного стола заметно побледнел. Иллеску всё еще не повысил голоса, но температура в конференц-зале, казалось, застыла в одном-двух градусах от абсолютного нуля. Некоторые из присутствующих, как Ишер, проработали с Иллеску по двадцать стандартных лет и более и никогда не видели его на таком градусе ярости.
– Доктор, – через мгновение сказала Ишер, – я уже приступила к выявлению всех имевших доступ к данным о герцогине Харрингтон. Заверяю вас, что мы делаем всё возможное, чтобы установить, как информация из наших файлов попала в руки мистера Хейеса. Но пока что наша служба безопасности, в которой есть люди немало поднаторевшие в судебной кибернетике, только разводит руками. Я спросила Таймана Мейерса – Мейерс был главой службы безопасности Центра и не присутствовал на совещании только потому, что лично возглавлял расследование – не считает ли он, что стоит подключить кого-то еще, например полицию Лэндинга. Он ответил, что наши люди, скорее всего, ничуть не хуже следователей из полиции, но в тоже самое время заявил, что если вы решите привлечь к делу совершенно независимую команду, то он полностью готов с ними сотрудничать.
Взгляд василиском смотревшего из-под бровей Иллеску она встретила уверенно.
– Истина же, однако, состоит в том, сэр, что мы, вероятнее всего, никогда не установим ответственного за утечку информации. Как вы и сказали, это могло произойти в результате простой болтовни. Или, конечно, кто-то мог преднамеренно передать информацию, хотя мне не хочется верить, что кто-то из наших людей мог обмануть наше доверие подобным образом. Однако, в любом случае, лично мне кажется, что практически наверняка передача информации произошла в устной форме, без каких-либо письменных или электронных носителей. Что не оставляет нам особых надежд на обнаружение зацепки.
Иллеску смотрел на нее холодными глазами, отставив в сторону свою обычную для врача приветливость. Тот факт, что он знал, что она права, только сильнее раздувал его гнев.
– Мне нужен список имен всего персонала, имевшего доступ одновременно к файлам герцогини Харрингтон и графини Белой Гавани, – сказал он после паузы. –
