– Ясное дело. Еще вчера вечером им в номер отправила. – За этим последовала деликатная пауза. – И как это Макгуайру удалось отхватить этот номер? Уж я, кажется, чего только не делала, чтобы он мне достался, – и плакала перед начальством, и в припадке билась, и телом торговать была готова. Ан нет – фигушки!
– Нашла чему удивляться. Роуленд все же персона поважнее, чем ты, человек влиятельный, – равнодушно произнесла Линдсей.
Улыбка на лице Пикси стала еще шире. Это было верным признаком того, что в следующую секунду из ее уст польется поток сплетен, домыслов и вполне достоверных подробностей редакционных интриг.
– Да уж, пожалуй, – лукаво согласилась Пикси. – Он у нас вообще та-акой мужчина. Просто невозможно отказать…
– Что ты этим хочешь сказать?
– То, что это все равно показалось мне странным. Она с ним в одном номере – и это всего через несколько часов после того, как он же сам ее уволил…
– Что?! Роуленд ее уволил? – Линдсей, не веря своим ушам, потрясла головой. – Нет, Пикси, что-то ты напугала. Я их обоих вчера вечером видела. У тебя явно с головой что-то не в порядке.
– Да их все вчера вечером вместе видели, – небрежно процедила Пикси. – Отель нашим братом-щелкопером битком набит – никуда не скроешься. Все видели, как они вместе куда-то уходили на ночь глядя, а потом вместе возвратились. Чего там думать? Только на лицо ее посмотрела бы, и сразу бы тебе все ясно стало: от души погуляли.
– Что за чушь! – вспылила Линдсей. – Позже я была с ними. До глубокой ночи. Они работали – только и всего.
– Работали? И надолго их хватило?
– Слушай, Пикси, я целых два часа провела вместе с ними в одном номере, а то и больше. И мы работали. Все трое.
Понимаешь? А тебе не мешало бы взяться за работу прямо сейчас. Все какая-то польза, чем попусту языком молоть.
Она направилась к двери, надеясь в душе, что ее ложь поможет сдержать поток сплетен, но опять задержалась в последний момент.
– А откуда ты, собственно, взяла, что Роуленд уволил Джини?
– Ниоткуда ничего я не взяла. Я сама точно знаю. Мне вчера вечером Тони из Лондона позвонил. Макгуайр незадолго до этого в своем кабинете по телефону разговаривал. Дверь была закрыта, но Тони все слышал. Вернее, не мог не слышать, потому что, по его словам, Макгуайр орал так, что его, наверное, на самой Пиккадилли слышно было.
Линдсей тяжело вздохнула. Тони можно было верить. Он был последним увлечением Пикси, причем не просто увлечением, а самым настоящим влюбленным, готовым ради своей пассии на все что угодно. Этот парень работал мелким клерком в отделе обозревателей, и через коридор от его рабочего места располагался кабинет Роуленда Макгуайра.
– Извини, Пикси, – непреклонно проговорила она, – но на сей раз твой Тони наверняка ослышался. Говорю же тебе: я была с ними. И никто Джини не увольнял.
– Значит, уже успели восстановить, – быстро стрельнула в ее сторону глазами Пикси. – В вестибюле все так и решили. Но раньше он ей точно объявил об увольнении, а он слов на ветер не бросает. Тони мне рассказал, что она здорово обделалась в Амстердаме, ну наш Макгуайр и взбеленился. Наговорил ей всякого, еще и Паскаля Ламартина приплел. Тони говорит, что его самого, наверное, кондрашка хватил бы, если бы на него начальство так наехало. Уж если Макгуайр из себя вышел, добра не жди – это всем известно. Так разносить пойдет, что только держись. Самое лучшее в подобном случае – заползти в щель под плинтусом и тихо там скончаться. Но уж такого, если верить Тони, от него еще никто не выслушивал. Он, до того как шмякнуть трубку, ей раз семь проорал, что она уволена. А потом вылетел из своего кабинета как ошпаренный – глазищи зеленые, как у кота горят. Но, прежде чем уйти, все-таки отмяк немножко, успокоился… – Пикси снова томно вздохнула. – Жаль, я сама не видела. Нет, это просто чудо, а не мужчина. Ты можешь себе представить, что это за чудо, когда он в бешенстве? Обожаю страстных мужчин. Обожаю…
– Пикси, ради всего святого…
– Обожаю – и точка. Покажи мне хоть одну женщину, которой темпераментные мужики не нравятся. Если даже такая и сыщется, значит, все равно врет, подлая. А я тебе честно говорю, как на духу. При одной мысли о том, каков Макгуайр в ярости, у меня соски дыбом встают…
