Линдсей в смятении почувствовала, что щеки у нее стали багровыми, как свекла. Обернувшись у двери, она выпалила:
– Пикси, прекрати сию же секунду! Нам вообще не следовало заводить этот разговор.
– Почему же это?
– Потому что не надо. Вряд ли ты это поймешь. Можешь считать, что это из-за разницы в возрасте: у старой дуры свои причуды. К тому же речь о человеке, которого мы обе знаем и к которому обе хорошо относимся. Но тем не менее вторгаемся в его личную жизнь, суем нос не в свое дело…
– Хорошо относимся?.. А мне-то казалось, что ты Макгуайра на дух не переносишь. Сама же говорила, что он высокомерный хам и все такое…
– Забудь об этом. Хорошо, нехорошо – какая разница? Подобные сплетни всегда в конце концов причиняют кому-то неприятности и боль. Больше слышать от тебя ничего не хочу! И не хочу, чтобы ты как сорока разносила эти нелепые сплетни повсюду.
– Значит, мне и о Джини даже словечка сказать нельзя? И о номере на двоих?
– Вот именно, нельзя. Во-первых, это не твоего ума дело. А во-вторых, это всего лишь слухи, причем слухи лживые.
– Ну раз ты так говоришь, – обескураженно пожала Пикси плечами, – буду молчать в тряпочку.
– Учти, Пикси, я тебя серьезно предупреждаю. Держи свои вымыслы при себе и не вздумай других баламутить. К тому же, сдается мне, что у тебя непочатый край работы. Потому что если ты сидишь без дела, значит, что-то тут очень не в порядке.
Пикси подняла на нее изумленный взгляд:
– Так ведь все под контролем, Линдсей.
– В таком случае, чтобы сегодня к девяти вечера у меня уже были приглашения на показы Шанель и Готье. И о приглашениях для Маркова позаботься. Кстати, не забудь позвонить ему в отель, чтобы наверняка знать, там ли он, прежде чем отправишь ему билеты с посыльным. Смотри у меня, Пикси, хоть раз споткнешься, хоть раз облажаешься – и можешь считать, что ты уже на улице. У Пикси тоже запылали щеки.
– Я с работой справляюсь, – начала оправдываться она. – Все будет тикать как часики…
– То-то же, – назидательно произнесла Линдсей, выходя в коридор и едва удерживаясь от того, чтобы хлопнуть дверью. Пикси наверняка скорчила ей в спину рожу – и вполне права. Лицо все еще горело. Линдсей чуть ли не бегом выскочила из отеля на улицу и жадно вдохнула влажный воздух, напитанный туманом и моросью.
Сейчас она была, как никогда, зла на саму себя. Как могла она отчитывать Пикси за сплетни, когда сама слушает эти сплетни с открытым ртом? Мало того, начала еще к ее работе придираться – это к Пикси-то, которая любому другому работнику сто очков вперед даст. Линдсей понимала, что предстала перед Пикси в самом неприглядном виде. А что толку-то? Даже если ей и удалось приглушить шушуканье насчет Роуленда и Джини, то вряд ли надолго. Она обернулась и посмотрела сквозь стеклянные двери «Сен-Режи». В вестибюле, как и прежде, яблоку негде было упасть от суетящихся репортеров и съемочных групп. В этой душной теплице слухи множились быстрее, чем бактерии.
Ей внезапно захотелось вымыться. Невозможно было думать без содрогания о том, с каким удовольствием и в каких подробностях люди способны перемывать косточки ближнему. Однако помимо отвращения Линдсей испытывала сейчас и другое чувство – чувство тревоги. Впрочем, за Роуленда можно было не тревожиться: он уже имел устойчивую репутацию бабника, хотя, надо признаться, оказался еще мерзостнее, чем она думала. И если болтовня Пикси станет всеобщим достоянием, то ему скорее всего от этого не будет ни жарко ни холодно. Роуленд относился к категории мужчин, для которых очередная интрижка не Бог весть какое событие в их жизни.
Зато Джини – страстная, импульсивная и зачастую наивная идеалистка Джини – давала серьезный повод для беспокойства. Во-первых, Джини никогда не понимала и почти не замечала того, какое впечатление производит на мужчин. Во-вторых, из множества окружавших ее представителей сильного пола ей нравились лишь единицы. Она была не из тех женщин, которые падки на случайные приключения. Но уж если такая, как Джини, влюбляется, то непременно по уши.
Задумавшись, Линдсей остановилась на набережной и, облокотившись на каменную балюстраду, посмотрела вниз, на Сену. До разговора с Пикси она пыталась убедить себя, что прошлой ночью интуиция подвела ее. Теперь же сомнения одолевали ее еще больше, чем прежде. Очень настораживал один момент в рассказе Пикси – насчет того, что Роуленд уволил Джини, в особенности то, в какой манере это было сделано.
