После неудачно закончившейся любовной истории, когда протопресвитер допустил ошибку, предложив своей возлюбленной даме песни и стихи вместо даров более ощутимых, ему во плоти является сама Любовь с упреками и советами. Он связался с женщиной не того сорта. Отныне он должен избирать лишь тех, кто «рассудителен в домашних делах и неистов на ложе». Женщины низших классов в любви совершенно не разбираются. Следует завести себе хорошую посредницу — одну из тех старух, что укрываются в тени церквей, продавая разные порошки да безделушки, и имеют доступ в лучшие дома города.
Влюбленный должен быть, «подобно голубю, чистым и умеренным; подобно фазану, галантным и хладнокровным... Будь осторожен, невспыльчив, непечален и нераздражителен. Служи любви приятными словами, любовными жестами, и любовь усилится. Не забывай вздыхать; не говори слишком много, иначе возлюбленная сочтет тебя лжецом; без колебаний, но умеренно применяй иногда силу, ибо страх и скромность не позволяют женщинам уступать твоим желаниям».
Что касается внешнего облика женщины, то она должна быть высокой, иметь небольшую головку, светлые волосы, длинные ресницы, большие глаза, маленькие уши и широкие бедра. Но и о невысоких женщинах тоже можно сказать немало хорошего. Стихотворение протопресвитера из Иты на эту тему перевел Лонгфелло>>{54}, опубликовав его в номере «Норт Американ ревью» за 1822 год:
Крупинка перца так мала, но нет другой приправы,
Что за обеденным столом сравнится с ним по праву.
И если милая твоя совсем миниатюрна,
Никто из дев не сможет с ней сравниться страстью
бурной.
Ведь розы маленький бутон всех ярче пламенеет,
Песчинка золота одна горы камней ценнее,
Всего лишь капельки вина довольно для причастья,—
И с милой крошкой сможешь ты познать блаженство
счастья.
Вдов покорить бывает несложно: «нужен лишь небольшой огонек, чтобы разжечь свечу вторично»,— и поэтому протопресвитер решает начать ухаживания за молодой и богатой вдовушкой, доньей Эндриной. Он договаривается об услугах старой сводни Тротаконвентос, которая отзывается о протопресвитере в таких восторженных тонах, что в конце концов вдова приходит к ней в дом и там уступает соблазну. Эту сцену стыдливый кастильский копиист не включил в повествование.
Затем автор пытается совратить юную девушку, но платит Тротаконвентос слишком мало; та разоблачает его намерения, и все кончается крахом. Разочарованный и в подавленном настроении, протопресвитер отправляется восвояси через сьерру, — этот эпизод позволяет ему вдоволь потешиться над традиционными любовными пасторалями. По пути автор встречает четверых serranas, то есть пастушек, которые занимаются с ним любовью в присущей им грубой манере, и он несказанно рад вырваться из объятий этих амазонок.
Даже делая скидку на литературные преувеличения, призадумаешься, уж не имели ли эти выпады против serranas реальную основу под собой? Они, безусловно, ближе к жизни, чем пресные идиллические serranillas[24], в которых описываются пастушки наподобие тех, что изображены на дрезденском фарфоре. Serranas, громкоголосые, дюжие, любящие вино и чувственные, действительно существуют. Во всяком случае, они существовали еще в девятнадцатом веке, о чем свидетельствуют записи ученых-фольклористов об их откровенных сексуальных манерах.
Странные обыкновения горцев известный этнолог X. Каро Бароха сравнивал с подобными же обычаями земледельческих общин Северо-Восточной Меланезии. В провинции Леон, как он сообщает нам в книге Los Pueblos de Espana[25], девушки и юноши в период с мая по октябрь разделялись на пары и спали вместе в хижинах за пределами деревни.
А теперь расскажем о влюбленном, который относился к жизни более философски: об Аузиасе Марке>>{55}, родившемся в конце четырнадцатого века в садах прекрасной провинции Валенсия, лишь незадолго до этого освобожденной от мавров. Аузиас Марк принимал участие во многих походах, дослужился до ранга королевского сокольничего и, наконец, ушел в отставку, устроившись в своем поместье в Валенсии — как говорят, из-за какого-то скандала, связанного с дамой,— где писал стихи и занимался любовью. Он был дважды женат, имел двоих или троих наложниц и несколько незаконнорожденных детей, которых, похоже, очень любил. «Мой грех — безумная любовь»,— признавался он в одном из своих стихотворений.
