– А знаете, где еще спецы есть по компьютерам? –
спросил Валера. – Есть такие умельцы, штукари – я те дам. Где? У
эмвэдэшников.
– Две последних заявы для Интернета, запущу им ежа под
череп, – сказал Эдик. – К вопросу о власти: власть наследственная –
проявление отцовства, власть выборная – власть украденная и купленная. Дайте мне
мешок золота – я буду президентом. Чего, Валер?
– А давай, Федорыч, займемся. Мне даже интересно стало.
Значит, моя цель – мешок золота. Сделаем. Мне только с парнями с Петровки
договориться, чтоб следствие затянули на то время, пока ты займешь Кремль. А
там это дело прикроешь. Не выносить же нам зеленые в коробке, не царское это
дело. Я лезу через компьютер в сейф, качаю валюту, найдем фирму для обналички.
– Мафии отстегнете, – подхватил я.
– С чего? Они своего кандидата будут впаривать, –
разошелся Валера. – Меня это дело увлекает. Федорыч! Ну должно же России
повезти на умного мужика. А то все хрипят, да шамкают, да трясутся от страха,
что спихнут. Ехал сейчас на работу, на заборе надпись, четко так: «Борька хряк,
с трона бряк». Федорыч, заметано! Забиваем козла. Сашка, разбей. – Валера
схватил руку Эдика и тряс своей рукою.
– Нет, – оторвал руку Эдик, – и скучно, и
грустно. Хоть есть кому руку подать. Лети, соискатель, за качеством и
количеством. О, – он обратил внимание на меня, – ты чего это такой черный?
От понимания силы ближайшего будущего черной расы? А-а-а, я ж забыл, ты же...
Валер, бежать тебе.
– Как пионер. Только, Федорыч, денег дай точно. Чтоб
без сдачи. А то натура дура, обязательно тянет бормотуху прикупить, ночью
сосать.
Эдик отсчитал сумму, Валера исчез.
– Ну, раб Божий Александр, зацепило и потащило?
– Да. – Я сказал это виновато и сел напротив
начальника.
– Итак. – Он выгнулся на стуле, расправил
спину. – Понимаешь ли ты всю меру своего счастия? Не счастья – счастия. Я
слишком стар, чтоб знать одни желанья, но слишком юн, чтоб вовсе не желать, я
тебе завидую. Меня могут полюбить и любят, но... но. Даже не знаю из-за чего, и
это ответ, что это все не любовь ко мне, увлечение. Ирония, даже цинизм,
насмешливость и, надо добавить, нежадность привлекают. Но кого? И насколько? И
не сильно, и не надолго. Наука, диссертантки. Они вроде даже и не считают
отдачу руководителю за какую-то проблему. Легче договариваться, решать дела.
Кстати, юридически отдача начальнику – разновидность взятки. Такими борзыми
щенками я брал. Брал. – Эдик покусал нижнюю, желтую от табака губу. –
Никого не помню. И... и что? И истаскался. То есть вылюбился, выгорел, устал,
изверился. Даже стал думать, что вся эта лирика – это искупление поэтами вины
перед женой. Жена же понимает, что «преступно юная соседка нахально смотрит из
стихов». Но я не об этом. Рассказывай.
– Учительница. Увидел на симпозиуме. Возражала
баптисту...
– Мол, за каким хреном вы сюда приперлись?
– Мягче.
– Естественно. Дальше?
– Ушла. Искал. Случайно встретились у Казанского. Потом
случайно в Капелле...
– Две случайности – это закономерность. Когда свадьба?
– Узнал телефон, спасибо вам за Глеба, он узнал,
сказал: для Эдуарда Федоровича все брошу, но найду.
– Сказал он: для Эдика, но неважно. Итак?
– Узнал, звоню. Вначале узнал, что не замужем.
– Как?
– Попросил Юлию притвориться школьной подругой.
– Сложно. Дальше.
– Ни-че-го. Разговор ни о чем.
– Берешь билет, едешь, покупаешь цветы, шампанское,
являешься в дом – вот и все.
– Вы знаете, она верующая.
Эдуард Федорович даже подскочил.
– Два букета! Два шампанских! Верующая жена! Господи
Боже мой, он еще тут сидит! Марш за билетом! Суворов, я редко приказываю, но
когда приказываю, надо слушаться. Как отвечают старшему по команде?
– Слушаюсь, – сказал я вяло.
– "Слу-ушаюсь". Ты еще заплачь. Как ее зовут?
– Тоже Саша. Александра Григорьевна.
– Смотри! Я ее тоже уже полюбил. Русская учительница,
борец с врагами России, верующая. Красивая?
– Очень. Она... такая... такая вся светлая,
темно-русая, курносая, аккуратная вся, ростом... – я показал себе по
плечо, – но...
– Что «но»? Что? Ты что, сексуальное меньшинство?
– Да вы что, Эдуард Федорович!
