– Это еще почему?
– Потому что мне не положено об этом говорить.
– Даже крохотными намеками?
– Дэниэл поначалу вообще хотел, чтобы ты завязала глаза, но, на мой взгляд, это было бы слишком уж в духе похищения, поэтому тебе достаточно будет попросту опустить их вниз, хорошо?
Это оказалось довольно трудно, поэтому через пару кварталов я сдалась. В опустившихся на город пурпурных сумерках мы катили куда-то из центра. Я осыпала Джозефа градом вопросов, задавая их под разными углами, чтобы выведать у него хоть что-то об этом квесте, который устроил Дэниэл, но он был нем как рыба.
Мы промчались по Второй авеню и свернули на север, на Броуд. Проехав пару кварталов, Джозеф остановился на красный свет и, стараясь особо не светиться, отправил кому-то сообщение. Когда же я спросила, уж не Дэниэлу оно предназначается, он ответил просто:
– Потом сама увидишь.
Я прокрутила в голове десяток возможных сценариев, пытаясь понять, куда мы едем. Сиэтл-Центр вместе с оперным театром – и то и другое я предпочла бы забыть – остался слева. Затем Джозеф быстро свернул на подъездную дорожку с надписью «Только для клиентов», мы обогнули какой-то фонтан и остановились. Нам помахала среднего возраста афроамериканка в блейзере.
В моей груди бешено заколотилось сердце.
Взгляд скользнул мимо женщины и уперся в колоссальные металлические ноги, поддерживавшие рвущуюся ввысь урбанистическую конструкцию, которую я видела каждый день, когда приезжала в город. Причудливое чудо инженерной мысли, давно превратившееся в символ, который ежедневно дает Эйфелевой башне пинка под зад.
Все произошло слишком быстро. Остановив машину, Джозеф в мгновение ока выпрыгнул из «мустанга» и заговорил с женщиной в блейзере, которая тут же оказалась у дверцы с пассажирской стороны, открыла ее и жестом пригласила меня выйти.
– Меня зовут Марта, – с улыбкой молвила она, – а ты, надо полагать, Берди? Пойдем со мной.
Я бросила на Джозефа взгляд, в котором можно было без труда прочесть: «Помоги мне, пожалуйста, а то я сейчас с ума сойду». Но он лишь пожал плечами, что означало: «Теперь выпутывайся сама». Не успела я даже возмутиться, как Марта быстро потащила меня за собой и втолкнула в стеклянную дверь. Мы миновали магазин подарков с туристами, разглядывавшими футболки и пялившимися на стеклянные витрины, и зашагали по изгибавшемуся вверх пандусу, обходя посетителей, выстроившихся в несколько очередей. Мне не оставалось ничего другого, кроме как поспевать за ее быстрой поступью. На глазах у таращившейся на нас толпы она втолкнула меня в лифт и закрыла дверь.
И мы полетели вверх.
– Обычно, – сказала Марта, когда за стеклом внизу замелькал город, – здесь я рассказываю гостям, что мы поднимаемся на высоту пятьсот двадцать футов со скоростью пять миль в час. Также, что Космическую Иглу построили для Всемирной выставки 1962 года, что ее высота превышает шестьсот футов, благодаря чему она несколько лет оставалась самым высоким строением к западу от Миссисипи. Ты впервые здесь после реконструкции?
– Да, если учесть, что в последний раз была еще в детстве. И личным лифтом тоже пользуюсь впервые.
– Я тоже впервые организую приватный визит, так что в этом плане мы с тобой, можно сказать, равны.
Когда лифт притормозил и мелодично тренькнул, она опустила сложенные до этого на груди руки:
– Вот мы и на месте. Смотровая площадка.
– И что мне теперь делать? Вас тоже попросили вручить мне конверт или…
– Наслаждайся! – попросту сказала она и легонько подтолкнула, побуждая выйти из лифта.
Я ступила на смотровую площадку – круглую часть башни, выполненную в виде летающей тарелки. Закрытое, недавно реконструированное внутреннее пространство теперь отличалось чистыми, гладкими линиями: белые полы и потолки, современные скамейки и окна на всю высоту стен, скошенные наружу и придающие Космической Игле ее характерную форму. По круговой площадке слонялись гости – делали фотографии и через стеклянные двери устремлялись на внешнее кольцо площадки к постепенно темнеющему багровому городу, зажигавшему огни, пока за горизонт уплывали последние лучи оранжевого солнца.
