Но я не пыталась этого сделать. Я стояла как вкопанная, а сердце стучало прямо в горле, и казалось, что оно вот-вот задушит меня. Я уже видела такого рода сон, и притом совсем недавно, такую невероятную расслабленность. И ресницы я тоже видела, я вспомнила, как они лежали на смуглых щеках во сне. И такие темные волосы…
Густые ресницы раскрылись, и он посмотрел на меня в упор. У него были голубые глаза. В них вспыхнула тревога, появляющаяся у всякого, внезапно разбуженного незнакомым человеком; потом взгляд его стал спокойнее, хотя еще и не лишился настороженности. Он понял, что я неопасна.
Я откашлялась и выдавила хриплое:
– Хайрете.
Это деревенское приветствие, буквально оно означает: «Радуйтесь».
Он с минуту поморгал, глядя на меня, потом бросил в ответ обычное:
– Кали мера[34]. – Голос его прозвучал натянуто и невнятно.
Потом он потер костяшками пальцев глаза и рывком уселся. Двигался он, как мне показалось, неловко.
Я облизала губы, не зная, что сказать.
– Ты из Айос-Георгиоса? – спросила я все еще на греческом.
Он осторожно взглянул на меня, как пугливое животное.
– Охи.
Отрицание было едва слышным, невнятное бормотание, и тут же он быстро поднялся на одно колено и повернулся, чтобы нащупать под кустом то, что он туда положил, – пастушью палку.
Это не было какой-то подделкой – шишковатая, фигового дерева палка, отполированная руками за долгие годы. Потрясенная внезапным сомнением, я быстро сказала:
– Пожалуйста, не уходи. Я хочу с тобой поговорить… пожалуйста.
Я увидела, как на секунду напряглось его тело, потом он вытащил из-под куста палку и поднялся на ноги. Он повернулся ко мне, и взгляд его был полон замешательства, такой иногда можно заметить у крестьян, когда они отстаивают цену на товар, накидывая ее примерно на сто процентов.
– Фен каталавено[35], – сказал он, – адио, – и проскочил мимо меня к берегу речки.
Запястье руки, которой он держал палку, было обмотано материей с рисунком красного и зеленого цветов.
– Колин, – неуверенно произнесла я.
Он остановился, словно я его ударила. Потом медленно, будто ожидая повторного нападения, обернулся ко мне. Его лицо меня испугало. На нем по-прежнему было неподдельное удивление, а взгляд – пустой взгляд человека, переживающего жестокое наказание и уже не спрашивающего – за что.
Я приступила прямо к сути дела на английском:
– Ты знаешь, Марк жив, он уже довольно хорошо себя чувствовал, когда я его в последний раз видела. У него всего лишь поверхностная рана. Это было вчера. Сейчас я его разыскиваю. Я его друг и думаю, что знаю, где его искать. Хочешь пойти со мной?
Мне не надо было ответа. Лицо его сказало мне все, что я хотела знать. Я села на валун, отвернулась и стала искать носовой платок, чтобы высморкаться.
– Загадка времени, – промолвила она, – но в том
и зло мое,
Что хоть ты мертв, но светел день и здраво бытие.
Уильям Шекспир. Венера и Адонис
– Тебе лучше? – спросила я.
Но это было уже некоторое время спустя. Я здесь же, у речки, усадила его, заставила хлебнуть немного вина и съесть остаток моей провизии. Я не спрашивала его ни о чем, но, пока он ел и пил, сама рассказала ему все, что могла, о том, как все сложилось у Марка и у меня.
Он говорил мало, а ел, как волчонок. Как я поняла, они его кормили, но он не мог много съесть. Это все, что он пока сумел сообщить мне о своих злоключениях. Но перемена в нем, когда он услышал о Марке, была необыкновенной. Он уже и выглядел совершенно по-другому, из его взгляда исчезла забитость, а когда «Миноса Второго» осталось полбутылки, в глазах его даже появилась искра, а на щеках – румянец.
– А теперь, – сказала я, когда он в завершение трапезы обтер горлышко бутылки, закупорил ее и завернул в обрывки бумажек все, что осталось от моего ланча, – теперь расскажи все, что с тобой случилось. Дай только я уберу весь этот мусор, и можешь рассказывать по дороге. Ты был на мельнице?
– Был ли на мельнице? Да они связали меня, как курицу, и бросили на мешок с мусором, – в сердцах сказал Колин. – Поймите, я и представления не имел, где нахожусь, когда они привели меня туда, было темно. Собственно, я и до сегодняшнего дня, пока не вышел оттуда, не представлял себе, где я. Знал только, что помещен в какую-то круглую башню. Ставни они держали все время закрытыми, думаю, чтобы я их не видел. Что это вы делаете?
