Пан Филипп, хотя и удивлённый, принял его радушно. Провёл на кухню и угостил чаем. Завели обычный садоводческий разговор: о солнце, о дожде, об удобрениях. Но обоим было понятно, что это только присказка.
- Хочу спросить тебя об одном деликатном вопросе, Филипп, - выговорил, наконец, взмокший от умственного усердия пан Адам.
- Любую просьбу выслушаю и постараюсь исполнить, - подбодрил его Филипп, изнывая от нетерпения.
- Не имеешь ли каких видов на такую пикантную вещь, как замужество своей дочери? В том числе, и с сыном моим, Тадеушем.
Пан Филипп откровенно просиял. Это ли не являлось мечтой его жизни! Но он сделал ранящую сердце соседа паузу и согласие своё облёк в сложные словесные формы, из каких немедленно и однозначно ничего и не вытекало.
- Что ж, оно, может быть, и имею. Почему не иметь матримониальных планов на дочь, если она настолько же умна, как и красива? Женихов-то, вон — выстроились от самых западных границ королевства.
Пан Адам натурально напрягся.
- То есть я что-то не пойму тебя, Филипп. Ты согласен или отказываешься?
- Дело это щекотливое и в высшей степени трудное, - продолжил парение поверх смыслов Филипп. - Отдавать единственную дочь — это какое родительское сердце выдержит? Тут не об одной только собственной выгоде идёт речь, а об вечном её счастии.
- Ну! - настаивал упорный пан Адам - Ну? А ответ-то, ответ твой каков?
И пан Филипп вынужден был капитулировать и сказать «по рукам». Тем более, что весь свой словарный запас он к тому времени истратил.
- Когда же мы закрепим наше согласие, многолюбимый мною пан Филипп?
- Ну, я не знаю. Урожай укропа...
- Да к чёрту укроп! В эти выходные тебя устроит?
Получив однозначное и утвердительное «да» и на это предложение, пан Адам отбыл, как он пояснил, «готовиться к празднику молодости», а пан Филипп ещё минут сорок сидел в задумчивости и прострации. Это ж надо такое! Уж и не надеялся на благоприятный исход дела, а тут прям сам приехал и чуть ли не нож к горлу приставил. Что-то тут не так. Хотя, что может быть не так с человеком, у которого растёт на огороде лук? Это без укропа можно обойтись, а без лука — ни суп не сваришь, ни микстуру от прыщей.
Дальнейшие события показали, что теперь от него уже и вряд ли что зависит — в такой круговорот увлекли его заботы.
В субботу в «Пламени» собралась чуть ли не вся местная знать.
Тут был и Рауль, отец Реваза, в малиновом пиджаке, смачно пахнущий чесноком. И Тарас, снабжавший всё Полесье картофелем, в кожаном, до пола, плаще. И упомянутый ранее Виктор, сам немного похожий на спелый мягкий помидор, в зелёном берете и в цветастой рубашке. И Чеслав, налосьёненный экстрактом из огурцов собственного производства, в жабо и облегающем стройное тело чёрном трико. Ну и, конечно сам пан Адам в сопровождении Тадеуша и Валуя. Разоделся он, как никогда его ещё не видели в Полесье: в красный кафтан с ярко-оранжевой оторочкой, в новые страусиные сапоги, и в штаны из нерафинированного хлопка.
Дамы не отставали от кавалеров. Мадам Песня, жена Рауля, решила всех удивить платьем, сплетённым из ивовых прутьев. Агрепина, мать Самсона и жена Тараса, специально для этого случая заказала у модного портного резиновый костюм с капюшоном. Марийка, жена Виктора, несмотря на жару, нацепила кроличью шубу, привезённую из дальних краёв контрабандистами. А Зульфия, Яшкина мать, красовалась в белом длинном наряде с двумя одинаково продолговатыми вырезами: на спине и спереди.
Все хотели показать себя с лучшей, в их понимании, стороны. Не ударить лицом в грязь. Поэтому самыми неприметными людьми на торжестве оказались, как водится, его виновники — Тадеуш и Джу. Сидевшие рядом на стульях в скромном углу, они, конечно же, знали, что сегодня произойдёт, хотя им специально никто об этом не сообщал.
Джу слегка нервничала, но не более того. Интересно ей было: как это? Вот сейчас она не принадлежит никому, а через десять минут её отдадут этому недотёпе, после чего ни она, ни он не вольны что-либо в свой судьбе изменить. Они станут мужем и женой через год-два. Жуть! У неё будет свой собственный муж!
