Кто-то откашлялся, и я распахнула один глаз. Рядом сидел Кости с костью в зубах и вполне довольный происходящим. А прямо за ним обнаружилась пара обтянутых джинсами ног. Я подняла взгляд и опознала парня из монстровнедорожника.
– Мы тут вроде как не одобряем купание голышом, – заметил он. – Особенно на месте преступления.
Я подскочила.
– Это… кружевная майка. Я вряд ли голая.
Парень поднял бровь:
– Ваша кружевная майка белая и тонкая, так что её будто и нет.
Я посмотрела вниз и с ужасом поняла, что он совершенно прав. О чём производители думали, создавая неводостойкую одежду? Девчачьи шмотки – отстой.
Прежде, чем я успела возразить, Герти прижала к моей груди свою гигантскую сумку и впилась взглядом в нахала:
– Твоя мать воспитала тебя куда лучше, юноша. Так что просто делай-ка свою работу, или я всё ей расскажу.
Он растянул губы в ленивой сексуальной улыбке из тех, что можно увидеть в кино, но глаз от меня так и не отвёл.
– Я и делаю свою работу. За сегодня я уже второй раз ловлю эту женщину на нарушении закона.
– Вы помощник шерифа?
Без понятия, почему я удивилась. Пока что он был единственным встреченным мною местным, с которого ещё не сыпался песок. Учитывая, что шериф прискакал верхом, наверное, только этому парню на монстровнедорожнике достаёт физического здоровья, чтобы сохранить водительские права.
– Картер Леблан, – представился он. – Защитник граждан Греховодья.
Я указала на кость:
– Одного не защитили.
Самодовольства в нём поубавилось.
– Я иду переодеваться, – сообщила я. – Если, конечно, переодевание в собственном доме в Греховодье не считается очередным преступлением.
Развернувшись, я двинулась к дому и услышала за спиной голос Герти:
– Только по средам.
* * *
Я смыла чёрную липкую грязь с рук и ног обнаруженным возле заднего крыльца шлангом. Не хватало только наследить внутри и первый же день здесь посвятить уборке. Месиво застыло, словно смола, и на мгновение я подумала, что придётся отдирать всё скребком. Но, кажется, целую вечность спустя, я наконец увидела собственную кожу, выключила воду и вошла в дом, громко хлопнув дверью.
Беглый осмотр подтвердил, что внизу спален нет, значит, они все наверху. Если, конечно, спальни в Греховодье не запрещены по субботам – чего я тоже не исключала. Я схватила отвратительно розовые чемоданы и потащила их по лестнице, чувствуя себя так, словно провалилась в альтернативную Вселенную. Не знаю, чего я ожидала от городка на байю, но уж точно не этого.
Ещё и дня тут не провела, а уже уничтожила туфли, совершила два преступления, сверкнула голыми телесами перед помощником шерифа и наткнулась на потенциальное место убийства. Впервые после отъезда из Вашингтона я порадовалась, что Морроу настоял на отсутствии каких-либо контактов с ним, пока всё не успокоится и мне не разрешат вернуться. Если б директор хотя бы заподозрил, что моё явление в Греховодье было каким угодно, только не незаметным, то лично бы сюда прилетел, дабы меня пристрелить.
Я оставила багаж наверху лестницы и быстро изучила комнаты. За домом не нашлось никаких сооружений или деревьев, чтобы можно было выйти из окна второго этажа, но вроде и освещением не пахло, кроме лампочки над задней дверью. Лужайка перед домом, наоборот, отлично освещалась, а крытое крыльцо позволяло легко добраться до верхних окон.
Я взвесила различные варианты побега и наконец решила, что комната, выходящая на парадную сторону, подходит лучше. Пока не куплю крепкую верёвку для спуска из заднего окна. Знаю, будь здесь Морроу, начал бы убеждать, мол, вероятность, что возникнет нужда бежать посреди ночи, ничтожно мала. Но ещё он, наверное, сказал бы, что и шансы унаследовать собаку, которая в первый же мой день в городе откопает кусок покойника, также невелики.
Главная спальня находилась в передней части дома, но жить в комнате мёртвой женщины, притворяясь её племянницей, казалось неправильным, так что я выбрала другую. Правда, тут не было ванной, но в пустыне, вообще-то, тоже, так что мне не привыкать чуток прогуляться до туалета. И должна (неохотно) признать: облюбованная мной спальня оказалась очень милой.
