Отец Джоанны стоял, держа в руке широкополую черную шляпу.
А у нас, на нашем старом чердаке, ровно яблоки уложены рядком…
— Здесь, на самом-то деле, и смотреть не на что, — сказал священник. — Ничего не осталось.
— Как и от моей магнитофонной записи, — откликнулся Николас.
— Да. Все ушло. Все уже не здесь.
* * *
Руди Биттеш взял со стола и быстро пролистал пачку записных книжек Николаса.
— Это что, рукопись — твоя книга, между прочим? — спросил он.
В обычной обстановке он никогда не позволил бы себе такой вольности, но в данный момент Николас оказался ему многим обязан: Руди узнал, где скрывается Селина.
— Вы можете это забрать, — сказал Николас, имея в виду рукопись. И добавил, не предполагая, какой смертью ему суждено умереть: — Можете ее сохранить. В один прекрасный день, когда я стану знаменит, она будет представлять какую-то ценность.
Руди улыбнулся. Тем не менее, засунув книжки под мышку, он спросил:
— Идешь со мной?
По дороге они зашли за Джейн, чтобы вместе пойти на праздник у Букингемского дворца. Николас объяснил:
— В любом случае я решил не издавать книгу. Машинописные экземпляры уничтожены.
— Я должен тащить этот большой чертова уйма книжки, а ты мне теперь такое говоришь! Какой ценность мне, если ты не публиковать?
— Вы их сохраните, никогда ведь не знаешь, как все обернется.
Руди всегда был предусмотрителен. Он сохранил «Субботние записные книжки», чтобы со временем иметь возможность пожинать плоды своей предусмотрительности.
— А может, хотите письмо, которое я получил от Чарлза Моргана, где говорится, что я — гений? — спросил Николас.
— Ты сегодня что-то чертовски развеселый из-за чего-нибудь или другого.
— Да, это так, — согласился Николас. — Так хотите вы письмо или нет?
— Какой письмо?
— Вот это.
Николас достал письмо Джейн из внутреннего кармана, помятое, как дорогая сердцу фотография.
Руди мельком взглянул на него.
— Это работа Джейн, — сказал он и протянул бумажку обратно. — Почему ты так веселый? Ты видел Селина?
— Да.
— Что она говорила?
— Она кричала. Она кричала и не могла остановиться. Это такая нервная реакция.
— Вид тебя, должно быть, вернул ее обратно. Я же советовал — держись дальше.
— Она не могла остановиться. Кричала и кричала.
— Ты ее напугал.
— Да.
— Я говорил, держись дальше. Она никуда не годится, между прочим. С этим эстрадником с Кларджис-стрит. Ты его видел?
— Да, он вполне приличный парень. Они поженились.
— Так говорят. Тебе надо найти девушка с характер. Забудь ее.
— Да ладно. Он очень извинялся из-за ее крика. И я, конечно, тоже очень извинялся. От этого она еще больше кричала. Я думаю, она предпочла бы стать свидетельницей нашей драки.
— Ты ее не так любишь, чтобы с эстрадником драка сделать.
— Да он вполне приличный эстрадный певец.
— А ты слышал, как он поет?
— Да нет, конечно, в том-то и дело.
Джейн вернулась в свое нормальное состояние несчастливости, перемежающейся с надеждой, и жила теперь в меблированной комнате на Кенсингтон-Черч-стрит. Она была вполне готова к ним присоединиться.
— Вы не кричите, когда видите Николас? — спросил Руди.
— Нет, — ответила Джейн. — Но если он не перестанет отказываться от того, чтобы Джордж издал его книгу, я закричу. Джордж говорит, что это я во всем виновата. А я сказала ему про письмо от Чарлза Моргана.
— Вам надо его бояться, — сказал Руди. — Он заставляет дам кричать. Селина сегодня получила от него испуг.
— В прошлый раз я сам ее испугался.
— Так вы ее нашли? — спросила Джейн.
— Да. Но она страдает от последствий тяжелого шока. Должно быть, я снова вернул в ее сознание весь пережитый ею ужас.
— Это был ад, — сказала Джейн.
— Я знаю.
— Почему он влюблен в Селину, между прочим? — спросил Руди. — Почему не найдет себе женщина с характер или девушка-француженка?
— Это междугородный звонок, — поспешно сказала Джейн.
— Я знаю, — ответила Нэнси, дочь мидлендского священника, теперь вышедшая замуж за другого мидлендского священника. — Кто говорит?
— Это Джейн. Слушай, у меня к тебе еще один вопрос про Николаса Фаррингдона, быстро. Ты не считаешь, что его обращение как-то связано с пожаром? Мне надо закончить эту большую статью про него.
