— Ты должна поговорить с профессионалом, — повторила Эльза, на этот раз тверже. — Я не профессионал. И не знаю, что здесь можно сказать. — Она вздохнула и добавила: — Я могу рассуждать, только опираясь на мой собственный опыт. И… — повисла долгая пауза, настолько долгая, что Наталья невольно отвлеклась от своей боли, которая окутывала ее, словно толстым слоем ваты, и забеспокоилась, не случилось ли чего-то с Эльзой. — Бывает, что тебя никак не отпускает отчаяние. Или чувство гнева. Иногда просто не знаешь, что делать. Но обычно… если я не опускала руки и сосредотачивалась на… на неотложных на тот момент делах… это приносило мне утешение. Хотя никогда не была уверена, что этого окажется достаточно.
— Ай-ай-ай, — сказала Наталья. — Неужели я утянула тебя в темную трясину вместе с собой?
Эльза рассмеялась.
— Я давно живу в темной трясине. Но у меня есть прочные лестницы и фонари.
Если бы не этот разговор, Наталья, возможно, не ответила бы на звонок Гилкреста. Хотя все это время ее мучило чувство вины из-за того, что она покинула проект безо всяких объяснений после того заплыва над скелетом рифа. Она чувствовала себя виноватой, понимала, что повела себя непрофессионально, а также пережевала за Ваниль. Мысли о том, что могло случиться после этого с осьминогом, не давали ей покоя. Иногда она представляла себе, как он сидит в своем среднего размера контейнере и страдает такой же вялостью и апатией, как Наталья, и никто не обращает на это внимания.
— День добрый. — Голос Гилкреста звучал непривычно. В нем не было чрезмерной осторожности, которую она так боялась услышать, он говорил сдержанным, но мягким тоном. — Хотел узнать, как у вас дела.
Наталья попыталась прочистить горло так, чтобы это не было слышно на другом конце линии.
— Со мной все хорошо. Насколько это возможно. Извините меня за то, что… — Она не смогла закончить фразу.
— Вам не за что извиняться. — Гилкрест тоже откашлялся, но, в отличие от Натальи, безо всякого смущения. — На самом деле это я должен извиняться. Мы с самого начала должны были привлечь к работе над проектом человека вроде вас, вы должны были входить в штат, иметь больше времени на подготовку. Мы и подумать не могли, что…
«Это будет так ужасно, и все обернется таким кошмаром», — мысленно закончила фразу Наталья.
— Но если вам нужен был постоянный сотрудник, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал рассудительно и спокойно, — в таком случае у меня не было бы возможности…
Наталья осеклась — до этого момента ей даже не приходило в голову, как она была рада тому, что приняла участие в этом проекте.
— Как бы там ни было, — Гилкрест снова откашлялся, — но Ринго спрашивал о вас, и мы подумали, что было бы неплохо пригласить вас на маленький праздник по случаю успешного проведения первого этапа воссоздания рифа. Если вы, конечно, не против.
— Кто такой Ринго? — спросила Наталья.
Гилкрест хихикнул.
— Какая же вы забывчивая. Ринго. — Последовало неловкое молчание, пока Наталья перебирала мысленно имена всех участников проекта, которых она вспомнила, и поймала себе на мысли, что таких сотрудников было совсем немного. — Ваш любимый осьминог. Ринго.
— Ринго???
— Ну разумеется, Ринго.
— Вы назвали осьминога Ринго?
— Ну да. Правда, глупо? — По крайней мере его голос звучал застенчиво.
— Я буду рада навестить… Ринго. — Интересно, можно было сказать, что эта кличка еще глупее, чем Ваниль? Ох уж эти идиоты люди и их идиотские человеческие клички для животного, которому они совершенно не нужны. Но… — Вы сказали, что осьминог спрашивал обо мне?
— Именно так. Если честно, нам понадобилось время, чтобы разобраться, что к чему. Ведь наша новая переводчица не была с вами знакома…
— Переводчица? — Похоже, за время ее отсутствия все получили новые имена.
— Ну… да. Оказалось, что эти устройства можно использовать и для общения. Первоначально их применяли для того, чтобы читать мысли пациентов, находящихся в вегетативном состоянии. Мы не сразу догадались, что с головоногим прибор будет работать похожим образом. — Он смущенно рассмеялся. — Хотя это и было очевидно.
