— Люди точно заметят, если на четверти территории Америки отключится электричество, — говорит женщина, сидящая с противоположной стороны стола.
Анджела смотрит на нее, но не с таким хмурым видом, как на мужчину-проводника.
— Разумеется, — соглашается она. — Они меняют правила игры. Мы пока не знаем почему, однако это важно.
— Но, — говорит Девин, — вы же задержали их. Я понимаю, им удалось взломать вашу компьютерную систему. Но что мы сейчас должны искать?
В ту же секунду перед моим мысленным взором возникают образцы запахов: домовые крысы, кремниевые филаменты и что-то еще, только я не могу понять, что именно. Но что-то знакомое, заставляющее меня думать о работе, о цели.
— Примерно час назад один из шести реакторов в установке был отключен от Интернета. Произошло аварийное отключение, которое невозможно было остановить из-за… повреждений в системе электрооборудования. Перед этим мы заметили ряд мелких нарушений во внутренней системе безопасности. Мы считаем, что эти трое задержанных успели запустить что-то в станцию.
— Дрон, — говорит Кэрол. — Вот же дерьмо!
Это не просто дрон.
Кэрол говорит тихо, но Анджела все равно ее слышит. Теперь Анджела смотрит на Кэрол.
— Да, — говорит она. — Скорее всего речь идет о биологическом дроне. Крысе.
— Боже, — шепчет Кэрол.
— Хм, — говорит проводник, который уже брал слово прежде. — А зачем этим «Голосам в защиту безмолвных» понадобились дроны-крысы?
— «Сильным голосам», — поправляет его Анджела, а затем продолжает: — Дрон вывел из строя реактор B. Мы подозреваем, что теперь он находится около реактора С, так как реактор А тщательно охраняется. Команды с обычными собаками обеспечат поддержку группам, которые охраняют реактор А. Мы должны сыграть на опережение и нейтрализовать дрон, прежде чем он вызовет новые сбои в работе станции. Вот здесь нам и понадобится помощь собаки с УИ. — Анджела смотрит на Кэрол. — Реактор D сейчас отключен на техобслуживание. Добавьте сюда реактор В, и получается, что в данный момент станция работает только на 66 процентов. Если уровень упадет ниже 50 процентов, это будет означать серьезные неполадки на станции. Ниже 33 процентов — это уже катастрофа.
Она глубоко вздыхает и обводит взглядом всех, кто находится в комнате, однако старается не смотреть в глаза болтливому мужчине-проводнику.
— Итак, — говорит она. — Приступим.
Мы спускаемся по лестнице, здесь пахнет цементными блоками и мочой — на лестницах в подвал так часто пахнет — затем мы с Кэрол оказываемся в ярко освещенном коридоре. Тут вообще ничего нет, кроме торчащих с обеих сторон дверных ручек.
Мы одни. Прежде чем мы вышли из переговорной комнаты, Андерс остановил Девина.
— Дев, ты останешься наверху со мной. Кэрол сможет обойтись и без провожатых, — сказал он.
Вероятно, они стараются не обсуждать в открытую, насколько ограничен их доступ на станцию и к реакторам. Я даже сомневаюсь, что Андерс располагает такими же полными сведениями, как и я.
Я снова возвращаюсь к своей вероломной мысли, которая посетила меня во время инструктажа. Но не вижу особого смысла делиться всеми этими секретными сведениями, которые я получила, в большинстве своем это разные схемы, списки оборудования, всякие мелкие детали о работе станции. Безусловно, это важная информация, но вряд ли Кэрол найдет ее интересной или полезной.
Можно было бы что-нибудь выдумать, но я даже не знаю что. Это может привести к обратному эффекту. Я не готова рисковать, пока не буду уверена, что оно того стоит.
Я могла бы притвориться, что волнуюсь перед предстоящими поисками. Захват объекта — это совершенно новая для меня задача. Можно было бы обдумать эту мысль, но она мне не кажется особенно блестящей. Когда я в последний раз продумывала сложный секретный план, то сразу почувствовала, насколько это блестящая идея, едва она посетила меня. Так что лучше подождать, когда у меня снова возникнет подобное ощущение.
Пол в коридоре выложен белой гладкой плиткой, на ощупь и, судя по его температуре, синтетической, а не керамической. Стены и потолок также белые. Везде чистота и порядок, а тщательно закрытые двери придают этому коридору сходство с заброшенным больничным отделением, где моя команда устраивала учения в прошлом году. Но запахи здесь совсем другие. В заброшенной больнице пахло болезнью и лекарствами, а здесь пахнет пылью и земными недрами, а еще тут почти нет посторонних шумов. Мы спустились на семь этажей вниз, поэтому сюда не доносится никаких звуков сверху, только глухой вибрирующий гул. Я ощутила этот гул моими костями и глазными яблоками, когда Девин только свернул с шоссе, а теперь он достиг такой высоты и силы, что у меня начинают зудеть десна.
