Ната медленно подходит к нему. Он поднимает голову.
— Ты пойдешь со мной? — спрашивает Ната.
Мальчик перестает писать, его глазные яблоки так и пляшут в глазницах.
— Куда?
— Я собираюсь найти маму.
Он замирает, затем пишет что-то на своей доске.
— Твою маму?
— Да, — отвечает Ната.
Он снова на секунду задумывается.
— И мою маму тоже?
Мгновение Ната молчит. Всем известна история матери Тасе, жены Вождя. В Исиуве говорят, что она была заблудшей, безумной, как и мама Наты, все время говорила о том, что ей нужно уйти в какое-то другое место. Жители деревни считают, что Вождь поступил правильно, когда позволил Исиуве предложить ее в качестве подношения богам, жившим под дюнами, чтобы успокоить их гневное дыхание.
— Возможно, — говорит Ната.
Тасе снова делает какие-то записи, затем откладывает доску и камешек, встает и отряхивает свой зад.
— Хорошо, — говорит он.
Ната всегда знала, что, когда придет время, все окажется совсем просто. Тасе никогда здесь, по сути, не было. Душой он всегда был где-то в другом месте, но в Исиуве этого не замечали. Однажды, когда Ната спросила его, почему он учится только писать, Тасе ответил, что ему это пригодится, когда он выберется отсюда. Именно тогда она поняла, что он был таким же, как ее мама и как его мама.
— Ты знаешь, где меня можно встретить, — говорит Ната. — Приходи в сумерках, когда часовые будут пьяны. И никому не говори.
— В сумерках? — спрашивает он. — Сегодня лунный день. Сегодня они будут свистеть.
— Да, — отвечает Ната. — Вот именно.
«Все, кто уходит, принадлежат богам, — говорит Вождь Исиувы. — Нельзя позволять им возвращаться».
В первый раз Ната ушла недалеко. Она не нашла ничего, кроме песка и солнца, которое, казалось, было повсюду. Когда день начал клониться к вечеру, дюны стали отбрасывать на нее тени. Ната обнаружила высохшие скелеты людей и животных и несколько предметов, которые она никогда прежде не видела, и решила забрать с собой. Вода закончилась. Она так и не нашла маму, даже ее мертвого тела. Не отыскала она и вихря, который отнес бы ее к маме.
Часовые обнаружили ее, когда она вернулась к забору. Они набросились на нее, их лбы блестели под капюшонами плащей, длинные лица были покрыты морщинами и ничего не выражали. Не проронив ни слова, они окружили ее. Да и кому нужны слова, когда существует негласный договор?
Они все сделали по правилам, пронесли Нату через деревню на покрытых резьбой церемониальных носилках, представляя ее как жертву, как назидание остальным, к чему приведет избранный ею путь: к смерти прямо в пасти богов. Жители Исиувы покинули свои хижины и столпились вокруг часовых, грустно качали головами, перешептывались, показывали на нее пальцами. Они пытались дотронуться до Наты, возможно, из жалости, возможно, из солидарности, а может быть, хотели спросить: «Зачем?» Часовые отталкивали их руки. Но люди не желали уходить.
У хижины Вождя — отдельный двор в центре поселения, она здесь самая большая и единственная в своем роде, — помещение, состоящее из нескольких комнат, в их числе — приемная. Именно в ней Ната и предстала перед ним. Жители Исиувы столпились вокруг хижины. Вождь ничем не отличается от других мужчин в деревне, разве что немного полнее, а его лоб всегда нахмурен. У него такие же, как у остальных, одежды, такой же плащ, единственный знак отличия — головной убор, сплетенный из хрупких бусин. Ната знает, что его положено передавать от Вождя к Вождю.
Решение было быстрым и простым. По традиции, Ната не могла вернуться в деревню, иначе бы это разгневало богов и дюны продолжили бы свое наступление на Исиуву. Ее отправят обратно, и она ничего не сможет взять с собой, даже плащ. И тогда она легко и быстро попадет прямо в пасть богов дюн. Благодаря этой жертве еще много лун ничто не будет угрожать порядку в племени, который поддерживался с такой тщательностью и который она едва не нарушила своей беспечностью. Боги все поймут. К тому же это было одолжением. Ведь она же сама хотела уйти. Но Тасе… он все изменил. Прямо во время суда, не проявляя никакого уважения к происходящему, он подбежал к Нате и сел на колени в центре приемной около найденных ею сокровищ, которые она положила перед собой. Тогда он был младше, меньше ростом. Он коснулся ее волос и улыбнулся. Погладил ее по уху. Достал кусок хлеба, который прятал за спиной, и предложил ей. Она взяла и стала жевать его.
