Мы шли домой вместе. Я решила не отвечать. Затевать спор с Бонни — это все равно что… ну, представьте, что вы долго голодали, и вдруг перед вами появился длинный-предлинный стол, весь заставленный пирожными. Но если вы откусите кусочек хотя бы от одного из них, то затем вам придется съесть все эти дурацкие пирожные до одного.
Так было и с Бонни. Она совершенно не менялась. Была ужасно предсказуемой. Такое определение нельзя счесть комплиментом на свой счет, однако нам приятно бывает думать в подобном ключе о других.
К тому же Бонни могла быть замечательной подругой в классическом смысле этого слова. Когда у меня были тяжелые времена, она пригласила меня жить с ней в ее огромной квартире, хотя совсем не нуждалась в соседке, ведь она брала с меня только крошечную долю от арендной платы. В благодарность за ее щедрость я вообще не обсуждала с ней свои трудности.
На улице было шумно: много баров, много людей вокруг них, поэтому можно было сказать, что здесь небезопасно, но это ощущение угрозы казалось слишком разбавленным и рассредоточенным. Было такое чувство, словно в квартале устроили парад по случаю Хэллоуина, где все пытаются натянуть на свою душу различные личины: слюнявых вонючих оборотней, обрюзгших страдающих провалами памяти призраков, вампиров, хладнокровно замышляющих хлебнуть твоей кровушки.
На следующее утро мы проснулись опустошенными, разбитыми и в тяжелом похмелье. Самые близкие друзья обменивались текстовыми сообщениями вроде «Я нормально себя вела?», и тут же следовал неизменный ответ: «Просто замечательно!!!» (И это было двойной ложью. Никто не вел себя нормально. И мы все были просто не в состоянии справедливо оценить поведение друг друга.)
Мы все разом пришли к выводу, что никогда не будем вспоминать то, о чем говорили под конец празднования дня рождения Бонни, и постараемся забыть, что вообще слышали про:
— тот раз, когда врач-мужчина в студенческой клинике, слушая наше сердцебиение, положил ладонь на нашу грудь и сжал ее, и это был легкий, но явно намеренный жест…
— тот раз, когда мужчина вошел вслед за нами в вагон метро и стал нам рассказывать, какие мы красивые, а когда мы отказались дать ему номер нашего телефона, его поведение изменилось словно по волшебству, на смену липкой учтивости пришел испепеляющий гнев, он орал нам прямо в лицо с таким видом, словно еще чуть-чуть, и он набросится на нас с кулаками, причем казалось, что это может случиться в любую минуту, в то время как остальные пассажиры в вагоне делали вид, будто они находились где-то в другом месте и смотрели куда угодно, только не на нас…
— тот раз, когда мужчина незаметно снял презерватив во время секса…
— тот раз, когда мы не хотели, но все равно согласились…
— тот раз, когда мы не хотели, чтобы это произошло именно так, но это все равно произошло…
— тот раз, когда мы согласились только на часть чего-то, а в результате пришлось вытерпеть все…
— и так далее.
Тот раз, когда Бонни спала
Итак, мы сидели в баре. Слишком много народа, не все друг друга знали, но нам со всеми пришлось общаться за столиком в углу. Мы напоминали горстку птиц разных видов, которые все вместе клюют что-то на обочине дороги. Большие птицы, маленькие, красивые и невзрачные, мы все отщипывали маленькие крошки, не касаясь друг друга, не пытаясь драться за еду, даже не реагируя на присутствие других, словно вообще не видели друг друга, а перед глазами была только еда.
В том конкретном случае нашей «едой» стала Бонни. Она решила отпраздновать свой день рождения и собрала нас всех на это робкое торжество, поскольку достигла того возраста, когда, если назовешь себя старой, одни постараются поправить тебя, а другие — немного обидятся.
Бонни, как всегда, опаздывала. Опоздание вошло у нее в привычку, и она никогда не извинялась, возможно, потому что всегда потрясающе выглядела и считала, что ее шикарный внешний вид с лихвой искупал ожидание. И на нас это, видимо, тоже распространялось.
Дожидаясь ее, мы начали обсуждать список. Некоторое время назад в Интернете опубликовали список мужчин с сомнительной репутацией, которые совершали отвратительные поступки в отношении женщин, в основном сексуального характера. Кое-кто из присутствовавших за столиком мужчин стал ерзать на стульях, как будто это помогло бы им телепортироваться куда-нибудь в дальнюю даль, где они не чувствовали бы себя причастными. Или же они сидели с видом каменных истуканов с острова Пасхи, которым было совершенно нечего сказать по поводу дерьмовых мужиков.
