– Его Величество согласился с тем, что контрразведочная служба нужна. В докладе Куропаткина особо было отмечено, что необходимы люди с опытом, и притом не статские. Департамент полиции, который до сих пор боролся со шпионажем, делал это плохо. Чиновники не имеют специальных военных знаний – как им тягаться с кадровыми офицерами германской и австрийской разведок? Поэтому был выбран жандарм, то есть я…
Сыщик опять кивнул, соглашаясь. Лавров приободрился: хоть человек из департаментских, но все понимает. И продолжил:
– Отделение мое внештатное, само его существование является государственной тайной. Мы сидим на Таврической улице, дом семнадцать. Там моя служебная квартира с канцелярией.
– Сколько у вас людей и кто они?
– Костяк я привез с собой из Тифлиса. Два наблюдательных агента из запасных сверхсрочных унтер-офицеров, а старший над ними – губернский секретарь Перешивкин. Все с опытом работы в охранном отделении.
– Кроме Перешивкина классные чины есть?
– Нет. Всего в отделении шесть наблюдательных агентов, один агент-посыльный, один агент для собирания справок и сведений и для установки лиц, взятых под наблюдение. Еще два почтальона – почту приходится доставлять секретными способами, а это хлопотно. И девять внутренних агентов.
– Это кто такие? – уточнил Лыков.
– Секретные осведомители. Они проходят по делопроизводству исключительно под псевдонимами, настоящие имена известны только мне.
– Правильно, – прокомментировал коллежский советник.
– Я пока остаюсь в «табуретной кавалерии»[7], но хочу перевестись в армейскую. Чтобы не привлекать лишнего внимания. В Военном министерстве никогда не появляюсь, бумаги мне доставляют на квартиру. Лишь сегодня для вас сделал исключение.
– Понимаю и ценю. Вы успели уже развернуть наблюдение? За кем в первую очередь? В деле, которое нам с вами поручено дознавать, меня интересуют, конечно, германцы.
– Само собой! – ответил ротмистр. – Мы тоже с них начали, с окаянных. Главным немецким резидентом в столице является граф Гельмут фон Люциус. Официально он советник посольства, а на деле обер-шпион. Ближайшие помощники тоже графья, один фон Берхем, а второй фон Притвиц. Уж не знаю, почему лезут в шпионское ремесло титулованные особы, но факт. Еще активны военный агент майор фон Эггелинг и морской – капитан цур зее фон Шиммельман. Этот, правда, не граф, а только лишь барон.
– Именно Шиммельман проболтался в письме об убийстве доктора Филиппова. Ваши люди перехватили рапорт?
Тут впервые в разговор вступил поручик Олтаржевский:
– Нет, господин коллежский советник, ваши. Из Почтамтского переулка.
Лыков, как весьма осведомленный человек, понял, о чем речь. В пристройке к зданию Петербургского почтамта, на третьем этаже находился «черный кабинет». Там особо подготовленные люди занимались перлюстрацией. В частности, вскрывалась дипломатическая почта тех держав, которые интересовали власть.
– И морской агент так неосторожно написал о секретной операции в обычном письме?
Ответил снова поручик:
– Он понадеялся на дипломатическую вализу с печатями. Но у Мардарьева есть печати всех посольств.
Статский советник Мардарьев служил старшим цензором почтамта и заведовал всей перлюстрацией в столице. Но откуда столь засекреченное имя известно скромному поручику?
Будто подслушав этот вопрос, Таубе пояснил другу:
– Существует пять заказчиков на товар. Знаешь, кто?
– Один – это мы, Департамент полиции, – стал загибать пальцы Лыков. – Второй – министр внутренних дел, у него свой список. Третий – министр иностранных дел. Четвертый… ну, ты понимаешь.
Четвертым адресатом меморандумов[8] был государь, но сыщику не хотелось говорить об этом вслух.
– О нем умолчим, – согласился Таубе. – Но есть и пятый.
– Это ты?
– Да, на правах заведывающего военной разведкой. Запечатанные конверты поступают к генерал-майору Целебровскому, начальнику военно-статистического управления. Там их изучает поручик Олтаржевский и сообщает мне то, что заслуживает внимания. Именно Мариан Ольгердович обнаружил упоминание о смерти Филиппова.
Лыков повернулся к ротмистру Лаврову и продолжил расспросы:
