— Ну конечно! — воскликнула она, пристраивая шляпку на подушке. — Но они считают, что, соблюдая приличия, мы как бы оказываем им уважение, и это им приятно.
Не говоря ни слова, Мариано откинулся на спинку.
— Можно узнать, что случилось? — спросила она.
— Ничего.
— Все та же история с «Коралем»?
— Замолчи! — Мариано показал глазами на дверь. — Что тебе взбрело в голову?
— Видишь, ты тоже вспоминаешь о слугах, когда дело касается тебя. Чего ты боишься?
— Замолчи! — повторил Мариано. — Чем меньше об этом говорить, тем лучше.
— Разве вчера вопрос не решился?
— Некоторые вопросы не решаются никогда.
— Я думаю, ты преувеличиваешь.
Она сложила руки на коленях.
— У тебя мания преследования.
Мариано покачал головой. Она продолжала:
— Тебя постоянно одолевают страхи. Сам знаешь.
— Да, но сейчас не тот случай.
— Случаи бывают разные, но причина одна — ты сам.
Она мельком взглянула на Мариано, который, откинувшись на бархатную подушку, уставился на чучело орла на комоде.
— Конечно, если ты что-то скрываешь, — добавила она. — Ты ведь мне не доверяешь.
Мариано избегал ее взгляда.
— Может, тебя все это время мучает мысль, что твоему дружку вздумается кого-нибудь спрятать в «Корале»?
— Кого?
— Почем я знаю! Какого-нибудь подозрительного типа, противника режима. Я отгадала?
Ухватившись за ручки кресла, Мариано приподнялся.
— Противника режима? Вряд ли, — сказал он неуверенно. — Скорей кого-нибудь, кто не в ладах с правосудием.
— Понятно. Человека, которого ищет полиция.
Мариано закрыл глаза.
— Предположим.
— Не предположим, а так оно и есть, — сделала она ударение на слове «есть». — Почему ты не решаешься выложить все? Это связано с политикой?
— Да.
— Почему ты не сказал вчера?
— Какое это имеет значение?
— Большое! — воскликнула она, подаваясь вперед и сжимая руки. — Мне надоели твои недомолвки.
— К тебе это не имеет отношения.
— Имеет! Если ты что-то скрываешь от меня, то как мне жить дальше? Как мне верить тебе? Верить в твою любовь?
Мариано провел рукой по лбу.
— Послушай, — пробормотал он. — Я люблю тебя. Но мне кажется неуместным говорить об этом сейчас.
Вместо ответа, она принялась постукивать носком туфли по ковру.
Мариано, следивший за ней с озабоченным видом, внезапно поднялся и, ухватившись за спинку стула, воскликнул:
— Довольно упреков, понятно? Терпеть не могу, когда ты меня упрекаешь.
— Умерь свой тон прежде всего! — потребовала она. — Кто тебя упрекает? Сам знаешь, что виноват.
— Я? Виноват? — Мариано вытаращил глаза. — Только в одном!
— Только в одном? — саркастически переспросила она.
— Да, в том, что связался с тобой!
— Брось меня, — холодно ответила она, глядя в окно.
— И брошу! — воскликнул Мариано, судорожно хватаясь за столик. — Давно к этому стремлюсь.
— Я тоже.
Оба замолчали. Слышно было, как за окном шумит разбрызгиватель, орошающий зелень сада. Мариано рухнул в кресло.
— Извини, — пробормотал он. — Я не то хотел сказать.
— Я тоже.
— Нервы, должно быть, сдают.
Он бессильно опустил руки.
— Ты, наверное, себя плохо чувствуешь, — сказала она. — У тебя ужасный вид.
Мариано приоткрыл глаза.
— Правда?
— Да, ты на себя не похож. Поэтому я и боялась, что это касается нас с тобой.
— Ну что ты! — Мариано протянул к ней руки. — Вовсе не так!
— Ну, если все дело в «Корале», то надо поискать выход.
— Только знать бы, где он.
— Мы его найдем, — оживилась она. — Практические вопросы не самые трудные.
Мариано недоверчиво на нее посмотрел.
— Нужна поддержка наверху, — продолжала она, показывая глазами на потолок. — Чья-нибудь сильная рука, на которую можно опереться.
— Да.
— И такая, пожалуй, есть.
— Чья?
— Ты знаком с профессором Бербенни?
— Терапевтом? — воскликнул разочарованно Мариано. — Его еще называют «миланским фанфароном».
Она заморгала глазами.
— Это мой двоюродный брат.
— Ах, извини.
— Неважно, он лечащий врач Пассерини. Понял? — сказала она и добавила, в то время как он сконфуженно глядел на нее:- Самого Пассерини. Понимаешь, что значит это имя?
— Нет.
— Пассерини — это человек, который волен казнить и миловать по собственному разумению. — Она подняла руку. — В партии он всесилен.
Мариано сжал ручки кресла.
